Лидер засмеялся, они стукнулись ладонью о ладонь.
— Хороший ты командир, Лаврентьев! Мне такого как раз не хватает!
— Прежде чем стать
На прощание они выкурили по сигарете. Лаврентьев осторожно спросил:
— Я слышал, Кара-Огай, что у тебя погибла невеста и сгорел дом?
Лидер помрачнел, покачал головой:
— Да, вот случилась такая беда.
— Как это произошло?
— Несчастный случай: взорвался баллон с газом, — сдержанно ответил Кара-Огай…
Ее вели по городу, и она давно потеряла счет времени. Рваное рубище едва прикрывало ее тело, задувал колкий ветер, почти оголяя грудь, она укрывалась, подсознательно чувствуя, что все это уже ненужно и бесполезно… Она шла в толпе кричащих людей, среди них не было ни одной женщины, бородатые, прыщавые, потные мужчины заглядывали ей в глаза, скалили зубы, а кто-то сзади — она боялась обернуться — все время подталкивал ее. Она понимала, что все хотят ее смерти. Рядом на белом коне ехал Кара-Огай, он склонялся к ней и смеялся: «Моего коня звать Мерседес». Она попадала на огромную незнакомую площадь и знала, что должна выбрать себе казнь: ее будут сжигать или вешать за все ее страшные преступления. Но Люся никак не могла вспомнить, что за прегрешения совершила, она чувствовала лишь запах гари… Потом люди куда-то исчезли, она подошла к огромной куче хвороста, под ним проглядывало что-то черное. Она наклонилась: да ведь это та самая обугленная «кукла»! Люся видит, как она начинает шевелиться, раздвигая сваленные на нее ветки, на скрюченных пальцах — кольца, «кукла» поднимает круглую черную голову, разжимает ослепительно белые зубы, но вместо слов — тягучий, болезненный стон, пронимающий до нутра, холодной змеей заползающий в душу…
Люся вскрикнула и вскочила. Видение было настолько реальным, что она и сейчас ощущала прикосновение грубой материи к телу, горький запах ветра. Потрясенная, она расплакалась. За окном желтым блином торчала луна. Подруга Зойка лежала на полу, от головы ее растеклась уже запекшаяся кровь. Люсю передернуло: «Кто ж так напивается в жару?..» Она снова выключила свет, легла, но заснуть не смогла. Зоя все время стонала, и Люся каждый раз с отвращением вспоминала «черную куклу». Страхи и сомнения продолжали мучить ее, Люся представляла, как она, едва выйдя на улицу, тут же будет опознана и схвачена, и тогда кошмарный сон станет явью… Но раскаяния в содеянном не чувствовала. «Как он только посмел сделать из меня рабыню! Я ему не какая-нибудь Гюльчатай! Пусть теперь поохает. Сатрап! Старикашка…»
Зойка проснулась спозаранку, тут же побежала промывать нос и застирывать простыню.
Она вышла нечесаная, с мокрым лицом и простыней, перекинутой через руку.
— У меня слабые кровеносные сосуды! — кричала она из ванны.
— Это я тебя вчера тюкнула! — отозвалась Люся.
— Да ну, не ври, — недоверчиво отреагировала подруга. — Что — я свой нос не знаю!
— Зоенька, — решительно заговорила Люся, — мне очень нужна твоя помощь. Надо найти Сережку. Но не сегодня — завтра, и сказать, чтобы пришел сюда…
— А вдруг продаст? — тревожно спросила Зоя.
— Глупенькая ты, да ему же первому голову и отвернут за то, что помог мне бежать!..
Целый день беглянка изнывала от жары и безделья, прислушиваясь к каждому звуку на улице. Топор и нож она держала возле себя, готовая к самому отчаянному отпору. Зойка пошла на свой комбинат, там еще что-то теплилось, отдаленно похожее на производственный цикл.