Инга подалась к Сиреге, склонила ему на плечо голову, и он понял, что ей хочется, чтоб ее пожалели. Он, несчастный пленник, впервые в жизни осознал, что женщина, которая сидит рядом, вполне искренне нуждается в нем, не фальшивит, не притворяется, не ищет выгоды, потому что из-под дверей сарая задувал, несмотря на жару, ледяной могильный сквозняк.
Они прижались друг к другу, и, наверное, им стало теплее, потому что нервная дрожь, сотрясавшая их тела, прекратилась, они стали шептаться о странных пустячках, например, о том, смогли бы они познакомиться в прекраснейшем городе на земле — Риге.
— Ты бы на меня и не посмотрела, — решительно отмежевался от этих фантазий Сирега.
— А вот и посмотрела бы, ты ведь светленький, как и наши мальчики… Правда, нос у тебя картошкой. — Инга потерлась головкой о Сирегино плечо.
— Чихал я на твоих мальчиков, — буркнул Сирега.
— Глупый, никаких мальчиков у меня не было, — тихо сказала Инга.
И опять Сирега подавил никчемную мысль и даже взял девушку за руку. Холодная ладошка ее была совершенно беззащитной. «Мы это или не мы… — подумал он и понял-таки однозначно: — Не мы. Чертовщина…»
— Я бы посмотрела на тебя и сказала: «А не хотите ли посидеть со мной в сарайчике?» — продолжала фантазировать она.
— Очень-очень хочу, — сказал бы я. — Только обязательно, чтобы там пахло баранами и овцами… Инга, я давно хотел тебя спросить: какие черти тебя занесли сюда? Ну я вот, понятно, в тюряге сидел. Жила бы в своей Риге…
— Не могла я там жить. Своей квартиры нет, а отец с матерью каждый день напиваются и начинают ругаться и драться. И так каждый день. Осатанеть можно… А потом меня знакомая по спортшколе надоумила. Она уже не первый раз так ездила на заработки.
Пленники не знали, что в темнице их продержали около суток. Обреченность и страх казни атрофировали чувство времени.
И тут отворились двери, брызнул солнечный свет. На пороге возник, будто джинн кувшинный, морщинистый старик в белой чалме и сиреневом халате. За ним стояли два увальня с автоматами.
— Выходите, — прошамкал старик. — Вы журналисты из Латвии?
— Я журналистка, — ответила Инга. — А вот он — мой водитель.
— Маладец… Хочешь написать про зверства русских солдат? — спросил старик и прокашлялся.
— Да, очень! — искренне подтвердила Инга.
— Маладец, — снова похвалил старик. — Вас держали по ошибке… Куда вы ехали?
— Мы едем к границе.
— Маладец, — в третий раз сказал старик. — Вы можете ехать.
Машина стояла возле сарая, целая и невредимая. Они сели и поехали. Инга помахала ручкой, ей тоже. Все выглядело очень пристойно. Едва они отъехали, Ингу стал разбирать смех. Сирега покосился на нее с недоумением и сам начал хохотать. Машина завиляла по шоссе, пришлось остановиться. Когда они успокоились, двоих сразу обволокла горячая тишина. Вокруг простирались холмы в пятнах пустынной растительности.