Балаев перевел и эту команду.
Голос что-то ответил.
Хлюстин взглянул на рядового.
Тот сказал:
— Дух говорит, что он инвалид. У него одна рука!
— Да? Я же сказал, урод! Урод и есть! Пусть выходит.
Вскоре перед бойцами спецназа стоял осыпанный пухом словно снегом однорукий бандит.
Сержант спросил:
— Ты кто, болезный?
Душман ответил:
— Амин!
— И че дальше? Амин — умин! По должности в этом шалмане кто?
— Командир!
— Вот это другой базар! Ашир, свяжи его как-нибудь, с собой возьмем!
Боец двинулся к главарю аядского отряда и одному из ближайших помощников Амирхана. В это время в комнату вошел Шарадзе:
— Ну, чего, чуваки? Вижу, и вы тут духов сделали?
— Куда б они делись, вояки? А ты, Гоги, чего объявился?
— Командир послал! Узнать, как тут и что!
— Нормально все! А в подвале?
— Тоже порядок. Освободили и полковника, и летеху, кстати, того самого пидора, что у госпиталя Калинина захомутал и на «губу» определил, и прапора, и бабу. А сестричка-то, пацаны, по-моему, к нашему старлею неровно дышит. Видать, это к ней он нырял тогда! Так и кружит вокруг него!