Переглянулись и вышли, и опять один остался сторожить Корнеева. Корнеев будто прилип к окну, за все время не шелохнулся.
Были слышны шаги, негромкий разговор. Пару раз кто-то мелькнул в дверном проеме. Потом вернулись. Один что-то сжимал в кулаке, другой вытирал руки вафельным полотенцем.
– Все сходится, – сказал тот, у которого был сжат кулак.
Подошел к Корнееву, но не вплотную, и разжал руку. Он, оказывается, держал две пули – стреляные, искореженные. Обе прошли навылет, и стоило немалого труда, наверное, извлечь их из обшитых деревом стен.
– Ссорились-то они из-за чего? – спросил тот, что с полотенцем.
– Не знаю.
– Неужели не слышал ничего?
– Смутно, – осторожно сказал Корнеев. – Отдельные слова можно было разобрать. Что-то о жене тихомировской говорилось, кажется.
Он уже нащупал верную дорожку и знал, что здесь вряд ли ошибется.
Тот, с полотенцем, вышел из комнаты. Через минуту затренькал телефон. Человек кому-то названивал по параллельному. Два его товарища скучали, не оставляя Корнеева в одиночестве. Потом третий вернулся.
– Мы тут одну вещь не нашли, – сказал он прямо с порога.
Корнеев прекрасно понял, о чем речь. Но на всякий случай проявил тугодумие.
– Пистолет Захарова где?
Вместо ответа Корнеев сдвинул полу пиджака, оголяя рукоять пистолета.
– Дай! – велел собеседник и требовательно протянул руку.
Корнеев помедлил всего мгновение и отдал оружие. Он по-прежнему стоял спиной к окну. За окном был окружающий дом сад, забор и за забором – дорожные рабочие, наносящие разметку на серый от пыли асфальт. Корнеев стоял к ним спиной и их не видел, но об их существовании знал. Если он отойдет от окна, рабочие бросят свое не очень интересное занятие и будут штурмовать дом. Штурм займет секунд тридцать, но Корнеева могут убить и за секунду. Он понимал расклад и поэтому совершенно не обольщался на свой счет.
Молотовский охранник проверил обойму пистолета покойного Захарова, спрятал оружие в карман и предложил будничным голосом:
– Ну что, поехали?
– Куда? – изобразил удивление Корнеев.
А у самого сжалось сердце.