– К Славику Богучарову, к Артемьеву.
Хургин торопливо делал записи в блокноте.
– Еще к кому? – спросил он.
– Не помню.
– Значит, к этим двоим чаще всего ходили?
– Часто – это сильно сказано. Раза три или четыре, вот и все.
– А к остальным?
– Нет, не ходил.
– Почему? Не приглашали?
– Приглашали. Мне просто не хотелось. Думаю, в этом причина. Мне в одиночестве лучше, чем на людях.
«И профессор Вольский в нем это подметил. Значит, все правда».
– Вы ведь в детском доме воспитывались?
– Да.
Хургин извлек из своего неподъемного портфеля массивный альбом, при виде которого Козлов в изумлении выгнул дугой брови.
– Это альбом с вашими фотографиями, – сказал с несколько виноватым видом Хургин. – Его изъяли при обыске в вашей квартире. Я эти фотографии увидел в кабинете у Большакова и попросил на один вечер, чтобы посмотреть их вместе с вами.
– Зачем? – спросил хрипло Козлов.
– Мне все про вас интересно. Ваше детство, ваши родственники. Вообще все люди, которые вас окружали.
Было видно, что Козлову тяжело. Но Хургин сделал вид, что этого не заметил. Раскрыл альбом и начал неспешно перелистывать страницы.
– Вы любили маму, Олег?
– Да.