Он оборвал фразу, потому что до него внезапно дошло: каким бы ни было заключение, оно будет против Козлова. Если его признают больным – не миновать психиатрической больницы и всех связанных с ней неприятностей. Если напишут «здоров» – Большаков засадит его в тюрьму или вообще произойдет худшее.
– Я пришел, чтобы откровенно побеседовать с вами, – сказал Хургин.
Сел за стол напротив Козлова, поставил рядом с собой тяжелый портфель. Козлов наблюдал за ним исподлобья. Взгляд был холоден и колюч.
– Вам Вика передавала привет, – сказал Хургин, пытаясь растопить лед.
– Вы ее видели?
– Да, вчера. Она очень беспокоится за вас.
Козлов промолчал, но что-то дрогнуло в нем, это было заметно.
– И Вольский о вас много спрашивал.
И опять Козлов вздрогнул.
– Вас окружают хорошие люди, Олег, у вас вообще много друзей?
– Нет.
– И у меня, – признался Хургин. – Я заметил, что с возрастом друзей не прибавляется. Все та же компания, идущая с тобой из молодости. С той поры, когда был молод и беспечен, не пытался ничего выгадать и отношения были искренни. А затем уж искренность уходит, друзей ищешь среди тех, кто может пригодиться при случае, – а в результате рядом пустота. – Хургин даже вздохнул, опечалившись. – И у вас так, Олег? Хотя зачем это я спрашиваю – вы еще слишком молоды. Тот самый возраст, когда друзья все-таки появляются. Или я не прав?
– У меня нет друзей.
– Совсем никого?
– Совсем.
– А Вика?
– Это не друг.
– А кто?
Козлов пожал плечами.
– Ладно, не друг, – осторожно согласился Хургин. – Назовем ее просто человеком, который находится рядом. А кто еще рядом с вами? С кем вы общаетесь?