Салех поймал себя на мысли, что нестерпимо боится. Не того, что с его помощью будет сделано, а того, что он ничего не в силах изменить. Ему остается только подчиниться. Даже если он бросится сломя голову в Хедар и донесет – ему не уцелеть. Не уцелеть хотя бы потому, что молчал до сих пор. Его повесят рядом с Бахиром.
– Все ясно, товарищ министр, – только и смог он произнести.
Бахир, по-прежнему избегая смотреть на собеседника, тяжело поднялся из-за стола, остановив жестом устремившегося за ним Салеха, – и вышел из штаба, неплотно притворив дверь. Салех, однако, вышел следом, когда Бахир уже садился в машину. Он был сам за рулем, никому сейчас не доверяя. Прежде чем дверца захлопнулась, капитан Салех козырнул, Бахир повернул голову и смерил фигуру капитана долгим взглядом.
77
Посол Италии, небольшой плотный человек с мягким лицом почти без подбородка, по-джебрайски говорил не так гладко, как Хомутов, но все же достаточно свободно, чтобы в разговоре не возникало томительных пауз.
Итальянцы намеревались искать в Джебрае нефть, они добивались разрешения на это давно, но Фархада не удавалось уговорить, и они вновь и вновь обращались с предложениями, пока не получили, совершенно против всяких ожиданий, ответ – попробуем обсудить. Это был добрый знак, хотя и не было внешних причин для изменения позиции президента. Откуда им было знать, что дело не в позиции, а в самом президенте, но этого не знали не только они, но и никто в целом мире, кроме самого Хомутова. Когда Хусеми доложил, что из итальянского посольства поступило обращение с просьбой о приеме, он равнодушно пожал плечами:
– Отчего не принять.
– Это по поводу нефтеразведки, товарищ президент, – напомнил Хусеми.
Хомутов понял, что речь идет о чем-то, что тянется давно, еще с фархадовских времен, и чтобы в очередной раз не угодить впросак, распорядился:
– Подготовь мне полную записку по их вопросу.
Он теперь поступал так всегда: если чувствовал, что почва уходит из-под ног, – требовал заключения экспертов, и через короткий срок ему доставляли пухлую папку, в которой было все – и история вопроса, и мнение специалистов, и сведения, полученные разведкой. Было похоже на методическое пособие – освоив, можно было двигаться дальше.
Спустя два дня Хусеми обеспечил его информацией. Однако, ознакомившись, Хомутов понял, что все далеко не так просто, как он поначалу думал. Оказывается, советские были против участия итальянцев в поисках нефти, об этом и спецслужба сообщала, и министерство иностранных дел. Но Хомутов решил не давать итальянцам сразу поворот от ворот, и через пару дней все-таки встретился с послом. Тот явился во дворец с целой кипой выкладок и диаграмм и больше часа втолковывал, как выгодно то, что они предлагают. Хомутов выслушал внимательно, но от высказываний воздержался, и вскоре деловая беседа незаметно перетекла в чаепитие. Уже были отложены в сторону графики, да и ни к чему были эти бумаги, посол считал, что и без того многого достиг – его выслушали. Это могло стать началом новых отношений. Стараясь подчеркнуть, что ценит внимание главы государства, он с чувством сказал:
– Под вашим руководством, господин президент, джебрайский народ многого добьется.
– Этот народ многого добьется под любым руководством, не только под моим, – пожал плечами Хомутов.
Посол смотрел на собеседника с изумлением. Этот Фархад оказался вовсе не таким туповатым царьком, как он привык считать.
– Вы считаете, что в Джебрае могут произойти изменения? – поинтересовался он осторожно.
– А разве здесь все идеально и ничто не нуждается в улучшении?
Итальянец сосредоточенно помешивал чай в грушевидном стаканчике, размышляя о последних словах президента. Теперь он окончательно уверился, что их встреча не случайна – Фархад принял некие важные решения и через него, итальянского посла, дает знать цивилизованному миру о скорой перемене курса. Посол поднял голову и встретился взглядом с президентом – тот ожидал ответа.
– Я не в праве давать советы в подобных случаях, – сказал посол уклончиво.
– И все же?