– Вернуться на зону. Нет, не на Колыму. Отправишься в любой крупный лагерь на Урале или даже в европейской части страны. Статейку выпишем самую подходящую. Ситуация во всех лагерях Союза сейчас крайне непростая. Кровь льется рекой. Ты – в теме, потому как, с одной стороны, ты выходишь правильный урка, с другой стороны – ссученный, а если разобраться в ситуации, то ты не имеешь отношения ни к блатным, ни тем паче к политическим. Рано или поздно то, что ты воевал, вскроется. И ты должен быть очень благодарен…
– Да уж! Наше вам!
– …судьбе, что до сих пор не раскрылось. Появилась новая формация воров – перекованных. Новые законы, по которым признается сотрудничество с властями. Ты наверняка слышал. Я знаю, ты ненавидишь уголовников, хотя номинально принадлежишь к этой масти. Дни старых блатарей сочтены. Будем ломать их через колено, ковать новые кадры. Есть соответствующее решение наверху. И его начали уже реализовывать. Кстати – тут, в Ванино. Здесь в прошлом году был первый толчок. Есть человек. Он уже работает на местной пересылке с ворами – в том числе и с ворами в законе.
– В каком смысле работает? – насторожился Лед.
Страшные и занимательные вещи поведал ему товарищ Лагин. Человек, которого в соответствующих кругах звали Принцем, решил ввести новый воровской закон. Принц воевал, имел боевые награды – это сближало его со ссученными, при этом у него был и значительный авторитет в уголовном мире, который в определенных условиях способен был перемочь авторитеты воров в законе. Конечно, о грядущем опыте «перековки» было поставлено в известность самое высокое начальство. Например, товарищ Лагин – и выше. Так или иначе, но в один прекрасный день по приказу Принца, ставшего новым старостой лагеря, и с согласия администрации Ванинской пересылки все заключенные, находившиеся здесь, были выстроены на линейку. Принц по одному вызывал из строя воров в законе, с них срывали рубахи, открывая татуированные плечи – неискоренимые знаки принадлежности к воровской масти, – и били перед всеми, заставляя целовать железо и тем самым признавать переход в новый закон. В новую веру, по которой уже не претит помогать властям, государству, кумовьям. Неудивительно, что начальство ГУЛАГа одобрило такой, с позволения сказать, социальный эксперимент.
Однако один в поле не воин. Даже если он – Принц. Нужны кадры, которые, согласно мудрому предначертанию товарища Сталина, по-прежнему решают все. Нужны авторитетные блатные с боевым опытом, которые сумеют принять активное участие в «перековке» уголовного мира. Проще говоря – ломать через колено старых законников.
Лед выслушал. Склонил голову к плечу и спросил:
– А что вы, Семен Андреевич, с высот своего министерского поста лезете во всю эту грязь? Сидели бы себе в Москве, жировали, наслаждались жизнью…
– Сидеть и жировать – это верный путь к тому, чтобы зажиреть, распуститься и сесть. А это конец, – сказал Лагин. – Ну, ты уяснил суть?
– Уяснил. Слыхал я об этом Принце. Говорят – действительно воевал где-то в армии Рокоссовского. И вы действительно думали, гражданин Лагин, что я вот на все это пойду? Этот Принц ничем не лучше, чем старые блатари. Это для вас он полезен, потому как соглашатель. А он залил кровью всю местную пересылку. Я слышал, что не так давно каждую ночь у бараков по два-три десятка трупов находили. Причем не просто убивали, а «трюмили». Отрезали нос, уши, вытягивали кишки. Среди воров всегда были мастера на эти штуки… Нет, не пойду. Я – на волю.
Лагин выговорил хрипло:
– А если?..
– …а если отдадите меня кодле Принца, то, конечно, могут и порезать, а вот через несколько месяцев про меня будут легенды слагать и под моим именем выстилать лагеря вашими трупами.
– Красиво говоришь. Уверенно так… А хорошо ты воевал-то?..
– А как вы думаете, Семен Андреевич? – не выдержал Лед. – Немцы вот, правда, пожаловались бы, если б смогли! Ах да. Не только немцы: видел я в Белоруссии Леню Ипа.
– Ипатова?
– Его. Стал было власовцем, да не пошло – меня встретил. Ну, а я его притормозил…
– Хороший был выпуск у первого интерната в Желтогорске: власовец, вор в законе, шушера всякая.
– Ваша школа, Семен Андреевич, – сказал Каледин.
– О воле, значит, говоришь… И что ж ты будешь делать на воле? – в упор спросил Лагин. – Недолго ты там походишь – заполоскают власти или зарежут свои же. Ты ведь в последний раз на чистой воле пробыл от силы три дня. Мне рассказывали, что видели тебя в Москве. Она сказала, что ты был в военной форме и в компании с каким-то бравым майором, а потом…