Наконец «Пираньи» вышли в точку дрейфа. Командир головной лодки, застопорив ход, обернулся и громко объявил:
– Мы на месте, господа вольные разбойники, теперь ваш ход.
Морпехи, сохраняя тишину, стали надевать ласты и маски, после чего по очереди покинули лодку.
Очутившись в воде, диверсанты выстроились боевым клином, вершину которого занял Сервант. Бывший мичман морского спецназа сейчас выступал в роли проводника.
Командовавший всей операцией полковник Христофоров замыкал этот походный порядок. До берега было больше километра, и следовало торопиться.
На военно-морских праздниках любят демонстрировать бравый марш боевых пловцов по берегу в полной водолазной экипировке, да еще с автоматами на груди и касками армейского образца на голове. Это полная ерунда, такая же, как и всеобщее мнение о том, что подводные диверсанты выходят на берег глубокой ночью. Как раз именно ночью и ждут гостей из морских глубин часовые, опасаясь малейшего шороха и держа пальцы на спусковых крючках, до рези в глазах пялясь в приборы ночного видения, а в засадах ждут сигнала группы захвата. Совсем другое дело белый день, когда ласковое солнышко размаривает, снимая ночное нервное напряжение, и от водной глади никто не ждет подлости. Вот тогда-то наступает самое время действовать диверсанту. Водолазную амуницию он оставляет в тайнике на дне. Хороший боевой пловец способен до пяти минут задержать дыхание, а есть уникумы, что и семь минут держатся. Налегке диверсанту действовать сподручнее, а если летом, да на оживленном пляже, то он и вовсе человек-невидимка.
Морпехам Серванта надлежало действовать в глухом безлюдном месте, но это не имело никакого значения.
Группа вышла в обозначенный квадрат и, избавившись от водолазной экипировки, бесшумно двинулась к берегу.
Небольшой мысок острым языком вклинился в море, темно-оранжевая масса грунта надежно прикрывала с этой стороны лагерь боевиков. Генри Эйнс действовал, как всякий офицер армии США, рационально. Зная, что со стороны моря им не грозит опасность, установил на этом направлении лишь проволочную сигнализацию, сосредоточив посты охранения со стороны берега. Спутники-шпионы, изучающие этот район, засекли «ахиллесову пяту», ею и было решено воспользоваться.
Морпехи появились из воды подобно морским призракам, это ощущение усиливали универсальные комбинезоны «Амфибия» с диковинными разводами.
Оседлав вершину мыса, диверсанты тут же расчехлили свое оружие и разобрали цели на случай огневого контакта.
Владимир Христофоров залег рядом с Сервантом, потом вытащил из подсумка небольшой, но мощный бинокль и стал рассматривать окрестности вокруг лагеря, но ничего примечательного не увидел.
– Что-то не видать нашего засланного казачка, – с тревогой негромко произнес полковник.
– А он что, фотомодель, чтобы здесь дефилировать? – хохотнул Сергей Севрюков, изучая огневые точки боевиков. – Зарылся где-то в песок, как скорпион, и ждет своего часа. А если бы ты его узрел, значит, и другие могут увидеть. Вот тогда и кранты этому Рембо.
– Логично, – согласился Христофоров, но все же его сознание что-то беспокоило. – Хорошо, если он на исходной, а если его там… Десантировали его раньше, и одного, а море штука коварная, всякое может случиться. Тогда что?
– Если появится дирижабль и ничего не произойдет, ждем, когда эти босяки решат выгрузить фугас, и идем волнами. Одна четверка спускается к лагерю, другая прикрывает, позже, когда первые займут позицию, другие подтянутся к этому времени. Главное, подойти к босякам на вытянутую руку, а там порвем всех, как тюлень мойву.
Последние слова Серванта, конечно, были сказаны с лишним оптимизмом, соотношение сил было нереальным, а значит, даже при козыре под названием «внезапность» нападающие несут значительные потери.
– Почему четверками бойцов считаешь? – искоса глядя на Серванта, спросил Христофоров. – Меня, что ли, в расчет не берешь?
– Ты, Владимир Николаевич, останешься здесь и будешь руководить боем.
– Нет, – нахмурился полковник, – я пойду со всеми, сейчас каждый ствол на счету.