— Я ему президентский «Линкольн» послал.
Слава засопел: его так не встречали. Почесал нос:
— А кой черт его сюда вообще принесло?
Петр Егорович посмотрел на Чингиза. Тот пожал плечами:
— Посмотреть Москву захотел.
— А…
— Ребята проследили номер машины, вышли на хозяина. Вечером первого мая паренек, что вез колдуна в Москву, вернулся к себе домой на другой машине. Но наш человек его опознал.
— Постой, постой. — Проявил интерес Чингиз. — А что за наш человек?
— Добрый День.
Все трое выругались. Петр Егорович опустил руку, успокоил собаку:
— Лежать, лежать.
— Как, Добрый День? — вспомнил Слава. — Так мы же его на новый год похоронили?
— Да? — откликнулся Чингиз.
— Потом выяснилось, что это был не Добрый День. Это был Портвейн.
Все трое выругались. Слава заметно погрустнел:
— Я, Петр Егорович, твоей охраны боюсь больше, чем бандитов. Ей-богу. И откуда ты только берешь таких отморозков?
— А я люблю отморозков. — Петр Семенович усмехнулся: — Не нравится — возьми да издай закон против бандитизма. — Нехорошо ухмыльнулся: — Народ тебе потом памятник поставит.
На Москве три нелегальных системы: блатные, рекет и отморозки. Первые со вторыми как-то уживаются: не все гулять на воле лихим спортсменам, а в печальных местах закон правят не они. Приходится уживаться. На третьих управы почти нет. Когда кто-то кому-то отрезает уши крышкой от банки с тушенкой или взрывает бомбу на кладбище — так это они. Другим такое не с руки, а может, просто не под силу. Правда, отморозков остается все меньше и меньше.
— Так вот. — Петр Егорович посмотрел Чингизу в лицо:
— Три часа назад выяснилось, что эта машина, на которой вчера приехал пацан, принадлежит керосинщикам.