Сопроводитель

Взяв Юрка, который торчал в проеме и мешал мне хуже вставной челюсти, за морду лица, я отпихнул его взад и выбрался из отсека для ног, где, к собственному удивлению, умудрился поместиться почти целиком. Слегка размяв подзатекшие члены, я на всякий случай пару раз ненавязчиво продемонстрировал им пистолет. Хуже не будет, разве что потом штаны постирают. А вот уважения прибавится.

— Так вот, об идее. Не знаю, как вы, а я в нее, натурально, влюблен. Идея такая. Сейчас вы разворачиваетесь и несете все это добро обратно. Кстати, что у тебя там? — я ткнул Юрка в сумку.

— Да так… — убито промямлил он. — Рыжье, брюлики, шелест. Шмотье разное.

— Нехорошо! — я укоризненно покачал головой. — Люди горбатились, здоровье гробили, а вы за одну ходку — раз, и все. Нельзя же так. Хоть бы раза три сходили, чтобы хозяева к потере постепенно привыкали…

Я почему-то всегда думал, что я один такой дурак. Ан нет, оказалось. Пернатый тоже не прочь был почувствовать себя героем. Он выронил телевизор из рук. Ящик, даже не расколовшись, ударился об асфальт, подпрыгнул и откатился в траву. А тот, кто еще недавно держал его в объятиях, змеей метнулся ко мне и ловким ударом выбил «Браунинг» из руки.

Больше он со мной ничего сделать не успел. Потому что я лягнул его в живот. И, пока он, корчась на земле, пытался нащупать выроненный мною пистолет, вынул «Смит-и-Вессон». И поинтересовался:

— Вы чего, ребята? Вас что, мамка стоя рожала? На бетонном полу? Зачем вы так со мной? У меня же целый арсенал. Я же, если открою огонь из всех орудий, на молекулы вас разнесу. Лежи и не вошкайся, — это уже к Пернатому в индивидуальном порядке. — А лучше всего встань и возьми телевизор обратно туда, откуда выронил. Все равно у тебя руки больше ни на что не годятся.

Пернатый послушался, встал с видом одновременно недовольным и виновато-побитым, поднял телевизор и, исподлобья глядя на меня, застыл, ожидая приказаний.

Юрок на протяжении всего представления постоянно менялся в лице, и краем сознания я все время удивлялся его пропавшему дарованию клоуна-мима. Какие деньги мог огрести товарищ, уйди он вовремя из тюрьмы в цирк! Но не приняли, видать. Сперва, когда «Браунинг» вылетел из моей руки, у Юрка радостно заискрились глаза и затрепетали ноздри. Совсем, понимаешь, как собака Баскервилей, учуявшая, получается, очередного Баскервиля. А когда я вынул «Смит-с-Вессоном», он стал совершенной тухлой селедкой, даже глаза сдохли. Мол, что с меня возьмешь — мыши, и те мараться не станут.

В общем, презанятная парочка. Я махнул револьвером в направлении подъезда:

— Вперед, орлы! Нас ждут великие дела.

Они понуро побрели в указанном направлении. Первым — Пернатый с телевизором наперевес. За ним — Юрок, обвешанный сумками. Я подобрал «Браунинг» и пристроился замыкающим. По пути Юрок попытался присесть мне на уши, тихо, но настойчиво бубня на ходу, якобы себе под нос:

— Послушай, командир, ты что, мусор, что ли, в натуре?

— В натуре, гадом буду, нет, — ответил я. — Даже рядом не сидел, век воли не видать. Да заболят мои наколки.

— Эггх… — поперхнулся он. — Это… А зачем ты тогда мусарскую работу лопатишь?

— А это… — передразнил я его. — Я вас, гадов, терпеть не могу. Меня самого раз обворовали. Все вынесли. Целый месяц до получки тараканов рубал, потому что больше нечего было. Вы же, суки…

— Ты не сучь! — гордо вскинул голову Юрок и заработал по загривку.

— Ты пасть закрой, — посоветовал я. — И слушай на меня. Если командир сказал — суки, значит — суки. И никаких доберман-пинчеров. Будешь несогласный — я и побольнее ударить могу. Места у человека разные бывают. Промежность, например. Я, говорю, вас, сук, потому не люблю, что вы же не смотрите, у кого хату выставляете. Работяга он или халявно бабки огреб. Вам главное — нажива. А представь реакцию человека, который вернулся со смены, потом провонялся, устал, как скаковой ежик. А тут, оказывается, у него еще и все вещи поперли. Шакалы вы.

— А чего… — Юрок, видимо, решил объяснить мне законы воровской романтики, но я, знавший их чуть не на зубок, не пожелал слушать снова, а потому больно ткнул его в шею. Юрок быстро раздумал читать лекцию, махнул рукой и буркнул: — А, ладно. Чего там, в натуре.

А чего, в натуре. Ничего. Пернатый вот уже до двери добрался. Несколько уверенных движений распальцованой дланью, и она гостеприимно распахнулась. Вот это, в натуре, дело.