Гавань красных фонарей

22
18
20
22
24
26
28
30

Бертолет пожаловал наконец-то!

— Будешь у меня полгода крюки в корабли метать, — резко, но по-доброму отреагировал Кэп на появление подчиненного.

Бертолет спрыгнул и слился с остальным отделением.

Оценив ситуацию, Татаринов приказал отступить на корму корабля.

Надо было перезарядить оружие и немного прийти в себя. В скоротечных стычках им удалось завалить человек десять, но численность людей, еще противостоящих им, вызывала вопросы.

На носу корабля, если верить собственным ушам, по правому борту, как будто работала какая-то лебедка. Диденко, нацепив на один глаз прибор ночного видения, выглянул из-за надстройки и увидел, что на борт один за другим поднимаются вооруженные люди. Он во всякие чудеса верил, но чтоб такое… Самое интересное, что собственный подъем на борт он за чудо не принимал. Укрываясь за закрепленным на палубе ящиком, Дед скользнул к краю борта и посмотрел вниз. Рядом с кораблем, который к этому времени успел застопорить ход, всплыла подводная лодка. С нее на борт корабля один за другим, используя примерно те же самые механизмы, что были и в распоряжении группы Татаринова, выстреливая вверх абордажные крюки, поднимались вооруженные люди.

Какая наглость!

Старший мичман тут же открыл огонь по собравшимся на палубе подводной лодки.

По нему тут же влупили в ответ и продолжали скользить вверх вдоль борта корабля, не обращая внимания на перестрелку. Тоже надо нервы иметь.

— Тут подлодка! — заорал Диденко.

К нему поспешил присоединиться Голицын, но люди снизу не были полными идиотами и патронов не жалели, превращая верхнюю кромку борта в бесформенную массу.

Быстро поняв бесперспективность перестрелки, спецназовцы отошли назад к надстройке и сосредоточились на нейтрализации тех, кто уже был на борту. Как ни прискорбно, но начало высадки подкрепления противника они прозевали.

«Сколько их там, — лихорадочно соображал Татаринов, — человек семь-восемь, вряд ли больше?» Он вспомнил описание подводной лодки, которое дал Голицын, и рассчитал, что помощь экипажу корабля будет не слишком существенной.

Но, судя по тому, что лязг лебедок не прекращался, на борт поднимались все новые и новые наемники.

Попытка высунуться вправо закончилась неудачей. Противник успел поставить пулемет таким образом, что тот простреливал весь борт. Дальше им останется пробиться к ним или через надстройку, или по левому борту и додавить. А если они догадаются залезть на крышу, а они догадаются… Татаринов посмотрел на своих людей. Он должен был изменить ситуацию. Должен.

— Бертолет, методично из подствольника накрываешь нос корабля. Голицын, Диденко, за мной! — Татаринов тут же вцепился в лестницу и первым поднялся на крышу надстройки.

Выполняя поставленную перед ним задачу, Бертолет начал исправно нагружать нос, не давая противнику перегруппироваться. Бертолет различил после взрыва крики и отборную матерщину на нерусском языке. Ее и без перевода понять можно. Интонация, остервенение в голосе. Ни дать ни взять потревожил рассудок-то. Принимающая сторона быстро опомнилась и начала окучивать засевшего на корме Бертолета пирогами да блинами. У одной суки нашелся ручной автоматический гранатомет.

Бертолет влетел в разбитое окно надстройки. Спасибо закрепленным на палубе ящикам, а то бы уже нахватал металла-то.

Четыре разрыва гранат превратили багаж доктора Пинту, сложенный на корме, в хлам. Еще две оставались в барабане гранатомета. А сейчас Татаринов и остальные бегут по крыше надстройки, чтобы расстрелять противника сверху, но, если у стрелка останется хотя бы один заряд и он успеет выстрелить, всей группе наступит скоропостижный кирдык.

Пришлось высовывать руки в проход и стрелять в сторону противника. Длинная очередь с точки зрения эффективности была напрасной, но как отвлекающий маневр могла снискать себе оправдание. Выглянув в ПНВ в темноту и увидев, что пулеметчик больше пули не мечет, поскольку теперь он состоит из двух половинок, Бертолет на радостях отправил на нос еще одну гранату из подствольника.