Я развернул смартфон экраном к татуировщику и пальцем ткнул в третью картинку:
— Ты делал эту тату?
— Я… — Он замялся.
— Отвечай! — Я схватил его за грудки, роняя смартфон на конторку.
— Вообще — да.
Сердце у меня упало. Мне необходимо было успокоиться. Я взял со стола бутылку минералки и сделал приличный глоток. Хозяин этой забегаловки под названием «Игольное ушко» продолжал:
— Вообще этот снимок ГРУ не котируется. В основном я колю летучую мышь, пару раз — орла, и то особо не получился: много мелких деталей плюс желтый цвет. А эту гвоздику я делал одному парню… месяца три назад.
— Рост — 185, вес — 90, возраст — 28, — назвал я данные Виталика, держа в голове другие цифры:
— Я бы сказал — тридцать.
Да, тот парень, который вышел из машины Клима Полякова размяться, а заодно дать заправщику чаевые, был на два-три года старше Виталия.
Я попробовал угадать:
— Он принес тебе фото «живой» татуировки, снимок, сделанный с правой стороны груди, и сказал, что хочет такую же.
— Точно. Так и было. Говоришь так, будто ты стоял за дверью.
«За дверью стоял другой человек, который и сделал снимок тату со своего тела».
Аннинский заплатил ему. Может быть, он мотивировал это какой-нибудь акцией вроде создания алиби: человека с такой татуировкой и внешностью должны увидеть в определенном месте и в определенное время. Возможно, так и случилось раз или два, чтобы человек этот успокоился и как бы вжился в роль и поверил, что ему ничто не угрожает. На самом деле все это время его готовили к смерти. И он, давая на АЗС свои последние чаевые, нимало об этом не догадывался. А до этого он, вживаясь в роль и исполняя ее, сам исполнился чувством важного человека, потягивающего коньяк в каком-нибудь дорогом ресторане или бросая взгляд на дорогие часы в какой-нибудь «паблик-зоне». И на АЗС он глянул на часы: жить ему оставалось меньше десяти часов. Потом счет пошел на минуты.
Миллион рублей в дипломате — не долларов. Вот почему меня, как сказал бы мой малолетний сосед, не «вштырила» такая сумма — цена «Фольксвагена» для «среднего класса». Для подкупа — мало, а вот за исполнение главной роли — как раз. Похоже, все стало на свои места. Может быть, Клим и знал о тех деньгах в тайнике, но оставил их как на черный день. Вопрос — жгли ли они ему руки? Может, если он не потерял совсем человеческий облик.
Это был не абсолютный, но близкий к идеалу ход. Жена признается в убийстве мужа, и экспертиза по идентификации в этом случае становится лишней или формальной, ее попросту не проводят (Виталий, скорее всего, консультировался на этот счет даже в отделе фототехнических исследований, координаты которого я нашел в его записной книжке). Я даю показания о времени, когда мы с Аннинским расстались, а через четверть часа в его квартире звучит оглушительный ружейный выстрел.
Я мог ошибиться в пределах «статистической погрешности». Я хорошо знал Аннинского, и мне, как разведчику, были известны приемы с двойником.
Двойник сам переоделся или его заставили?
Не сам. Он бы запротестовал и отшатнулся от кучи одежды и от человека, который только что освободился от нее и стоял перед жертвой голым. Только пистолет в руке. Второй ствол у Клима. А может быть, это нож. И обоюдоострые, как лезвие, угрозы: «Одевайся! Или мы тебя на куски порежем».