Понимая, что навек попадает под настроение Тишкина, дежурный повторил вслух текст записки.
— Очень хорошо, — похвалил Копаев так, словно беседовал с верным товарищем по службе. — А что велел передать Ферапонтов?
Качалкин, все больше завязая в трясине зависимости, передал разговор с Сорокой.
— Значит, после следователя, в твою смену? — переспросил Тишкин. — Браво, майор. Не сомневайтесь в том, что руководство узнает о том, какую помощь вы оказываете в проведении оперативно-разыскных мероприятий.
Антон вмешался тогда, когда начальник СБ до конца сделал свое дело:
— Вы будете передавать записки от Ферапонтова Локомотиву и обратно. Делать это вам придется с теми нюансами, на которые мы вам укажем.
У Качалкина не было выбора.
— Конечно, я понимаю. Нужно сыграть роль посредника между преступниками. — Дежурный покачал головой с таким выражением на лице, словно совал голову в петлю. — Теперь, когда мы поняли друг друга, я могу предложить вам по чашке настоящего цейлонского чая? На улице прохладно. Столько времени в машине с заглушенным двигателем…
— Качалкин! — Копаев не выдержал и встал. — Вы пьете слишком много чая. Рано или поздно у вас лопнет мочевой пузырь, и вы ошпарите себе ноги.
— Вы обещаете поступить со мною честно? — тихо спросил майор Тишкина, выходящего последним.
— Я обещаю вам самую тесную дружбу со своей стороны. — Тишкин остановился, подождал, пока за Пащенко захлопнется дверь, и воткнул свой палец под бляху дежурного. — Только не нужно делать ходы без спроса и полагать, что они гениальны. Я дышу тебе мятой в затылок, майор. Если решишь уволиться раньше, чем через семнадцать месяцев, то я тебе напомню второй вариант разговора. До дембеля крест будешь нести, Качалкин!.. До полной выработки максимального трудового стажа. И еще пяток лет сверху. В сорок семь лет от роду получишь именные часы с моей фотографией на циферблате, картину «Закат над Исетью», удочку с монограммой начальника ГУИН и отвалишь в сторону. Будешь выуживать линей, смотреть на часы и молить небо о том, чтобы у меня однажды не испортилось настроение.
На том они и расстались. До послезавтра.
Оно наступило для Качалкина столь же быстро, насколько мучительно медленно тянулись часы для оперуполномоченного УСБ ГУВД Екатеринбурга Копаева и транспортного прокурора Пащенко.
Сорока едва дождался момента, когда в камеру зашел дежурный. Майор окинул взглядом арестантов и приказал Ферапонтову выйти. Сорока выбежал в коридор с таким энтузиазмом, что едва не сбил Качалкина с ног.
— Написал?
— Конечно-конечно, — запричитал Ферапонтов. — Ты только сейчас же отдай, а?
— Ага, — пообещал Качалкин. — Тебя обратно заведу и сразу побегу со всей дури.
Разговор шел в той же пустой камере, что и накануне. На этот раз Качалкин был уверен в том, что делал, поэтому мог позволить себе непринужденный юмор.
— А когда отдашь?
Майор сказал, что после обеда. Он вернул Ферапонтова в камеру и приехал в кафе, где его ждали Тишкин, Копаев и Пащенко.
ebooksa