Арбитражный десант

22
18
20
22
24
26
28
30

– А юридически – тебе! И кто сказал, что у нас на них меньше прав?

– Это ты так шутишь? – Игорь вгляделся в жену. – Или – решила проверить меня на вшивость?

– Отец сам свой путь выбрал. И семью тоже, – непримиримо объявила Инна. – Я по его милости свою порцию нищеты в юности хлебнула, пока он тут роскошествовал. А мама моя, после того как он ее променял на какую-то студенточку, до сих пор в Ростове копейки считает. Дочери своей такого не пожелаю. И теперь опять здрасте-пожалуйста, заново воспылал. Молодожен! – процедила она. – А с милой, как говорится, рай и в шалаше. Вот пусть там и милуются!

– Да не могу я! – в отчаянии выкрикнул Игорь. Спохватившись, глянул наверх и зашептал. – Ты понимаешь, что про нас говорить станут, если мы против собственного?…

– Остановишься на полпути, заклюют. И правильно сделают. Добьешься цели – расступятся с поклонами и – зауважают. Подлесный, хоть и подонок, но в этом прав: выигрывает тот, кто идет до конца. Ступай!

– С Подлесным-то под ручку? С убийцей. Как вспомню, что он Андрюшку!.. – Ты ж слышал – не убивал. Так что успокойся. Да и в нем ли дело? – Так он еще и проценты хочет, – Игорь показал на дверь.

– Побещай, пока сделку не оформишь. А там посмотрим, – Инна прищурилась. И стало ясно – не обломится пронырливому комитетчику отхватить влегкую денег из их семейного кошта.

Выпроводив Подлесного, Игорь Кичуй постоял на крыльце, жадно втягивая в себя колющий ветер. Как ребенок, боящийся идти в школу, желая заболеть, большими кусками глотает мороженое.

9

Внезапный отказ западных кредиторов войти в уставный капитал «Возрождения» и известие о том, что арбитражный суд вновь возбудил дело о банкротстве, Ивана Васильевича Рублева не то, чтобы не расстроило. Но – не потрясло. Настолько за эти месяцы привык он продираться через бесконечные завалы внезапных, сменяющих одна другую, преград.

К тому же на дворе стоял март двухтысячного года, и Россия жила предверием президентских выборов. В страну приходила новая власть, с которой у Рублева были связаны главные надежды на перемены.

Ивану Васильевичу уже довелось познакомиться с главой предвыборного штаба и.о. президента Бобровниковым. И тот заверил его в полной поддержке предложенных мер по реформированию российской экономики. Бобровников даже попросил подготовить тезисную записку относительно перспектив использования банка «Возрождение». После чего главные положения ее будут включены в предвыборную программу, которую исполняющий обязанности президента огласит в телевыступлении перед избирателями.

Записку эту Рублев шлифовал со всей тщательностью.

Заявив о взятии под государственный контроль крупнейшего банка, ставшего для многих в стране чем-то вроде последнего островка предпринимательской свободы, будущий президент, не оценивая критически политику своего предшественника, объективно заявляет новый курс – на поддержку «реального» бизнеса.

Это же стало бы и косвенным подтверждением готовности очистить экономику от засилия ненавистных населению олигархов. Что само по себе добавило бы в избирательную копилку уйму голосов.

В плане же долгосрочной перспективы все еще могучий инновационный банк способен стать пружиной, раскрутив которую можно начать структурные реформы в экономике.

Записку эту Рублев передал в администрацию через старого дружка и единомышленника – заместителя председателя Госдумы Ивана Серденко, у которого как раз намечалась встреча с Бобровниковым.

Серденко текст прочитал, одобрительно хмыкнул. Но сам больше надежд на успех связывал с изменениями в составе Госдумы. Предстояла обычная перед выборами торговля по поводу принятия неотложных законов и перераспределения комитетов. Потому поддержка фракций, интересы которых представлял Серденко, Кремлю была крайне важна.

– Продавим, – убирая в объемистый портфель рублевскую папочку, заверил он.

– Может, мне сразу с тобой поехать? – предложил Иван Васильевич. – Что-то уточнить на месте, подредактировать.

– Пожалуй, не стоит. У меня ведь другая тема с Бобровниковым, а уже в ходе торговли я ему выложу твою записку. Тогда и тебя высвистаю. Так что как поеду, предупрежу и – будь наготове. Товарищ, верь! – Серденко вздернул кулак. – Во что?