– Лучше бы они нам спирта отлили, – поморщился старшина Гаврилов.
9
За время поездки солома свалялась, рассыпалась по кузову. Плененных миротворцев бросало из стороны в сторону. Водитель не жалел ни машину, ни ее пассажиров. Джип, захваченный боевиками, ехал следом. Дорога пошла в гору. По оживленности охранников стало понятно, что конечный пункт близко. Наконец грузовик резко затормозил. Сидевший рядом с британским майором прапорщик Григорьев упал. Подняться со связанными за спиной руками было не так-то просто.
– Выходите, – рявкнул араб в камуфляже.
Возле остановившихся машин уже крутились вооруженные темнокожие подростки, с любопытством заглядывали в кузов, некоторые из них впервые за свою недолгую жизнь увидели настоящих белых людей.
– Отошли подальше! – прикрикнул на них охранник, спустившись на землю, и открыл задний борт.
Никто не помогал пленным спускаться с машины, наоборот, эта процедура была для боевиков чем-то вроде аттракциона. Когда один из «томми» не удержался на ногах, прыгнув с кузова, толпа разразилась жутким хохотом.
– Только бы не упасть, – пробормотал прапорщик и глянул вниз.
Виктор Григорьев прыгнул. Его качнуло, и он неминуемо упал бы, но британский майор подставил ему плечо:
– Держись.
Мужчины несколько секунд балансировали, упираясь плечами друг в друга.
– Порядок, – наконец произнес Григорьев.
За выгрузкой наблюдал и командир отряда повстанцев. Тумани стоял в стороне, скрестив на груди руки, и щурился. Он не смеялся вместе со своими головорезами, просто созерцал сам процесс.
Все пленные оказались на земле. Прапорщик осмотрелся. Пылали четыре костра. Над головой простиралась маскировочная сеть, которую поддерживали высокие жерди. Шел дождь, и над нею поднимался пар. В перспективе виднелась вертикальная скалистая стена. К ней вплотную примыкала сооруженная из стволов акации просторная клетка. Высота ее была такой, что уже находившиеся в ней пленники не могли подняться в полный рост. Они сидели, вглядываясь во вновь прибывших. Прапорщик уловил в их взглядах не только тревогу, но и подобие радости, мол, еще кому-то не повезло. Население клетки представляло собой пеструю картину. Здесь были и темнокожие крестьяне, и арабы, и даже несколько белых.
Тумани прошелся перед пленными миротворцами, разглядывая их. Взгляд у него был тяжелый, не каждый мог выдержать его, и люди опускали головы. Полевой командир задержался перед прапорщиком, посмотрел ему прямо в глаза. Григорьев взгляда не отвел, и они с минуту пристально смотрели друг на друга.
– Не хорохорься, – с улыбкой произнес Тумани. – С тебя здесь быстро спесь собьют.
– Ты пожалеешь, что напал на миротворцев, твою банду уничтожат, – проговорил Григорьев.
Тумани хищно улыбнулся, словно ждал этих слов. Он сделал шаг вперед, а потом, резко развернувшись, ударил прапорщика в солнечное сплетение. Это произошло так быстро, что Григорьев не успел приготовиться к удару. Кулак вошел глубоко в живот, дыхание перехватило, но прапорщик все же устоял на ногах.
– Запомни, – прошипел Тумани, – говорить здесь разрешено только тогда, когда тебя спрашивают. Понял? – Он схватил Григорьева за плечи и выпрямил: – Я спросил, а ты не ответил.
– Он все понял, – поспешил ответить за хватавшего ртом воздух прапорщика британский майор.