– А тебя не спрашивали, – холодно произнес полевой командир и занес руку, чтобы ударить Филдинга.
– Я понял, – прохрипел прапорщик, предупреждая удар.
– Со мной быстро соглашаются, – ухмыльнулся Тумани. – Я умею обращаться с людьми, и вы сейчас в этом убедитесь. – Он повернулся к своим малолетним бойцам, которые моментально притихли и попятились, и негромко произнес:
– Стоять!
Мальчишки замерли, как мелкие грызуны под взглядом удава.
– Подойди ко мне, – почти беззвучно проговорил Тумани, указав на одного из подростков.
Тот испуганно вжал голову в плечи, его сковывал страх. На негнущихся ногах он подошел к командиру и опустил голову.
– В глаза смотри! – приказал Тумани, взял подростка за подбородок и поднял ему голову.
Мальчишка трясся от страха. Выдержав всего несколько секунд, он пошатнулся и упал, потеряв сознание.
– Вот так, – сказал Тумани, обводя взглядом пленных. – Для начала я преподам вам урок. Всех пленников у нас встречают одинаково, чтобы потом не тратить зря время на уговоры.
Он взмахнул рукой. Процедура встречи была в лагере отработана до мелочей. Два десятка подростков отдали товарищам свои автоматы, взяли в руки палки и выстроились коридором перед входом в деревянную клетку.
– Первый пошел! – выкрикнул Тумани.
Боевики подтолкнули в спину британского майора. На его плечи тут же посыпались удары дубинок. Спасение было только одно – как можно быстрее добежать до клетки и укрыться в ней. Лоренс побежал под улюлюканье подростков, но не сумел удержать равновесие и упал. Его тут же принялись пинать ногами, заставляя подняться. Майор с трудом встал на колени, и дубинки снова обрушились на него. Он еле добрался до клетки, ввалился в нее.
– Второй пошел! – залихватски крикнул Тумани.
На этот раз в живой коридор втолкнули прапорщика. Он бежал согнувшись, вжимая голову в плечи. Дубинки опускались ему на спину, один удар пришелся в голову, из-под рассеченной кожи густо потекла кровь. Григорьев нырнул в спасительную клетку. Руки других пленников не дали ему упасть, бережно опустили на пол.
Миротворцев прогоняли по живому коридору по одному. Охранник закрыл за последним дверцу клетки.
– Можете их развязать, – разрешил Тумани и, повернувшись, зашагал к приземистому дому, за окнами которого брезжил свет керосиновой лампы. У прапорщика продолжала течь по лицу кровь. Кто-то пытался развязать ему тугие узлы веревки, стягивающей запястья за спиной, шепча по-французски:
– Не получается, попробую зубами.
Григорьев почувствовал, как веревка ослабла и, наконец, свалилась. Растирая затекшие запястья, он обернулся. За ним сидел и тяжело дышал немолодой мужчина-мулат. На его лице поблескивали треснувшими стеклами очки-«велосипед».
– Спасибо вам, – проговорил прапорщик, вытирая рукавом кровь со лба.