Звучало это достаточно наивно, но Бондарев не позволил себе улыбнуться. На его глазах запуганная, униженная женщина готовилась вернуть себе честь и достоинство. Если это был не героизм, то что тогда?
Тут подала свой звонкий голосок Кйоко, словно желая напомнить Бондареву о своем существовании:
— А потом, когда нас будет много, — сказала она, — можно будет обратиться в полицию. Пусть они обыщут фабрику и найдут улики. Тогда террористам не поздоровится.
Бондарев хорошо помнил скептические высказывания Мизуки по поводу полиции. В принципе для него в этом не было ничего странного. Он родился и вырос в России, где любого полицейского можно купить, как игрушечного деда-мороза, только по другой цене. Тем не менее он промолчал, предоставив высказаться по этому поводу Мизуки.
— Полицейские предупредят Хозяев северных территорий, вот и все, — сказала она. — Или попросту арестуют нас. За хранение оружия, за вторжение на чужую собственность, за что угодно. И как быть тогда?
Кйоко промолчала. Бондареву тоже нечего было сказать. На этом совещание и закончилось. Его участники разошлись по разным комнатам.
32
Родственники начали прибывать на следующий день после полудня. Женщин и детей направляли на второй этаж, мужчины собирались на первом. Все они были разного возраста. Некоторые одевались на европейский манер, другие носили кимоно или какие-то странные одежды, напоминающие тоги. Если у кого-то было припрятано оружие, то определить это со стороны не получалось.
Наши и другие слуги встречали приезжающих, приветствовали их и вели в столовую, где была накрыта целая скатерть-самобранка.
Поскольку для приема такого количества гостей требовалось много свободного места, служанок из дома спровадили. Приготовлением обеда и раздачей блюд занялись Мизуки и Кйоко. Обе раскраснелись и запыхались, но никто не почувствовал себя обделенным.
Бондарев насчитал не менее трех десятков представителей мужского пола, которые на что-то годились. Нет, они не были бойцами, но в таком количестве представляли собой внушительную силу. Всяких малолетних племянников и немощных стариков Бондарев решил не привлекать. Произведя отбор, он получил в свое распоряжение разношерстное ополчение, состоящее из недисциплинированных, говорливых и порядком напуганных японцев. Однако надо отдать им должное, свой страх они перебороли и были готовы помочь своей родственнице. Чтобы укрепить их в решимости, Мизуки Такахито вручила каждому белый конверт с двумя тысячами долларов. Бондарев надеялся, что это ее не разорит. Кроме того, спонтанная рейдерская акция могла вернуть японке контроль над фабрикой, которую у нее отобрали Хозяева северных территорий во главе с управляющим Хато Харакумо.
Раздав деньги, Мизуки произнесла небольшую пламенную речь перед родственниками. Выступление ее было построено очень грамотно. Сначала она напомнила о их общей принадлежности к древнему славному роду, с которым когда-то считались даже императоры. Затем коротко обрисовала черными красками Хозяев и процитировала их угрозы. А закончила гневными риторическими вопросами, на которые следовали дружные ответы собравшихся, выкрикивающих хором «да» или «нет», в зависимости от обстоятельств.
— Так позволим мы истребить наш род каким-то жалким выродкам? — выкрикивала Мизуки, вошедшая в раж до такой степени, что ее бронзовое лицо блестело от пота.
— Не-е-ет! — ревели мужчины.
— Забьемся ли трусливо в норы, ожидая, пока нас прикончат по одиночке?
— Не-е-ет!
— Хватит ли у нас мужества и сил справиться с жалкой кучкой негодяев?
— Да-а-а!
— Боимся ли мы их?
— Не-е-ет!