— Пересчитай, — равнодушно предложил Сердюк.
— Я тебе верю.
С этими словами Евсеев заглянул в конверт, пощупал несколько купюр, оценил толщину пачки. Кроха следил за ним исподлобья, его глаза сверкали нехорошим блеском.
— Порядок, — сказал Евсеев. — До встречи, парни. Я пошел. Мне еще пилить и пилить своим ходом.
— Давай, — откликнулся Сердюк, пожимая протянутую руку.
— Удачи, — сказал Селезнев.
А Стефан Кроха задрал голову, словно его настолько заинтересовало звездное небо, что он позабыл о присутствующих.
— Ему ты заплатил, Петро, — прошипел он, когда шаги Евсеева отдалились.
— Я слов на ветер не бросаю, — отрезал Сердюк.
— Для меня, значит, десять штук пожалел, а этому хмырю…
— Я сказал тебе, что есть вариант, помнишь?
— Помню. Но не объяснил какой.
Сердюк наклонился к собеседнику и понизил голос:
— А что тут неясного? Твоя премия там… — он указал пальцем в темноту, где хрустел валежник под ногами Евсеева. — Бери, если хочешь. Лично я ничего не знаю и знать не хочу.
— Я тоже, — поспешил поддакнуть Селезнев.
— Но без шума, — предупредил Сердюк.
Кроха деловито кивнул, положил «Узи» на землю и, доставая на ходу нож, бросился в лес. Бег его был бесшумен, а минут пять спустя из чащи донесся сдавленный крик.
— Евсей, — определил Селезнев.
— Не медведь, — согласился Сердюк. — Заводи мотор и готовь аппаратуру. Пора на связь выходить. Как-никак не с пустыми руками с охоты возвращаемся.
И он легонько пнул серебряный контейнер.