— Что вы делаете? — спросил Леон, рассудок которого начинал мрачнеть от гнева.
— Хочу отослать на почту письма, они уже в пакете. Вот удивится Эмануил, получив их.
— Нет, вы не сделаете этого, Юлия!
— Посмотрим.
В эту минуту вошла горничная, и Юлия, вынув из-под корсажа пакет писем, сказала:
— Генриетта, — отнеси этот пакет на почту; но смотри, чтоб он был отдан непременно.
— Что вы так бледны, сударыня? — заметила Генриетта, и, обратив глаза на Леона, она увидела, что он был бледнее ее госпожи, она тихо прибавила: — Жан остается.
— Хорошо, — возразила Юлия, — мне нечего бояться; ступай!
Леон взял шляпу, как бы с намерением следовать за Генриеттой.
— Напрасный труд, — сказала ему Ловели, — вы не получите от нее этих писем, даже за ту сумму, которую вы мне предлагали. Генриетта убила своего ребенка, милый Леон, доказательства этого преступления в моих руках, и она гораздо более боится эшафота, нежели желает денег. Видите, Леон, что в людях, которые служат мне, я могу быть уверена. Так не мешайте же ей исполнить мою волю; тем более что там не все письма г-жи де Брион, половина их осталась у меня, на всякий случай. О, я не так проста! И не отчаивайтесь за себя — я упрочиваю ваше же счастье! После этой огласки Мари будет принадлежать вам безраздельно; а другие женщины не насмотрятся на вас, когда узнают о вашей победе над добродетельнейшей из них; вы сделаетесь знаменитейшим человеком.
— Хорошо!
Вот все, что мог сказать Леон: гнев душил его. И, как безумный, он выбежал на улицу.
«Вот несчастнейший из людей, — подумала Юлия, видя из окна, как он садился в карету. — Что делать? Каждому свое!»
И, взяв лист бумаги, она написала г-же де Брион следующее:
В это время вошла Генриетта.
— Отдала ты пакет? — спросила ее Юлия строгим голосом.
— Отдала, — отвечала не без замешательства Генриетта.
— Хорошо! Прикажи Жану отнести эту записку по адресу.
XI