Де Брион, заметив это, тоже вышел из своей ложи и, сбежав раньше них к подъезду театра, взял за руку первого попавшегося мальчишку — которых в Италии всегда много в тех местах, где можно добыть копейку, — отвел его в сторону и, указав ему на Леона и Мари, садящихся в карету, сказал:
— Беги за этой каретой и вернись сказать, где она остановится. Я жду ответа, вот тебе 10 франков.
Мальчишка тотчас же подбежал к отъезжающей карете; поговорил с кучером, вскарабкался на козлы и через минуту возвратился к де Бриону.
— Уже? — спросил он.
— Исполнил.
— Ты узнал адрес?
— Кучер, сказав мне его за три франка, избавил меня от необходимости бежать за ним; вот подробности: брат и сестра, но, как полагают, любовники; они прибыли сюда дня четыре назад и живут теперь на улице Паулино, № 3.
— Спасибо, — мрачно проговорил Эмануил, бросая ему еще несколько монет.
Мальчишка поцеловал руку де Бриона и побежал к фонарю, чтоб пересчитать заработанную сумму.
Едва живая, приехала Мари в свою квартиру; выходя из кареты, она пристально оглядывала улицу, как бы боясь еще раз увидеть призрак, смутивший ее в театре; но ни души не было на улице. Однако с каждым шагом вперед — на лестнице, в комнатах — воображение рисовало ей тень мужа, и тяжелые занавеси окон, казалось ей, скрывали в своих складках это мрачное видение.
Леон приставал к ней с расспросами о причине этого беспокойства, этой бледности; но Мари, словно боясь звуков своего собственного голоса, хранила упорное молчание.
Сначала она возымела мысль уехать в тот же вечер в Рим, но потом подумала, что сам Бог посылает его, что ей не уйти от его преследований, и Мари объявила Леону, что она чувствует себя дурно, и просила его оставить ее с Марианной. Оставшись наедине со своей няней, она сказала ей:
— Он здесь, Марианна.
— Кто? — спросила старушка.
— Эмануил, муж мой.
При этих словах ужас объял старую няню.
— Где ты видела его, дитя мое? — спросила она.
— В театре.
— Ты ошиблась.
Мари отрицательно покачала головою; у нее не было сил отвечать.