— Говори за себя, но не за него; потому что он тоже тебя любит; я даже уверена, что если он бывает здесь, так только для одной тебя…
— Разве де Брион не одинаков для нас обеих? Разве ты не пользуешься его вниманием, угождением и дружбою, как и я? Решительно, ты не права; да и кто скажет, что он не влюблен в тебя?
— Я положительно убеждена в противном, потому что со мною он только смеется, когда как ты всегда плачешь с ним; а говорят, что грусть играет важную роль в деле любви, да что тут говорить! Признайся, ты всегда радуешься его приходу, сознайся, наконец, что мысль не видеться с ним часто тебя тревожит.
— Это правда…
— И после этого — ты не любишь его?
— Ты или дурачишься, или ревнуешь. Может быть, ты сама влюблена в него?
— Я? Да, я его люблю, как люблю всех.
— Тем хуже; было бы лучше, если бы ты любила его; в таком случае ты бы вышла за него замуж; о, если б он сделался твоим мужем, ты была бы счастлива.
— Ну, этого нельзя знать.
— Но нетрудно предвидеть; он один из тех людей, который может составить счастье женщины: он добр, благороден, богат, великодушен, молод… что касается меня, то я не требовала бы даже стольких достоинств.
— В таком случае, отчего же ты не хочешь за него выйти?
— Это мило, как будто я могу пойти к нему и сказать: я думаю, что вы будете прекрасным мужем… женитесь на мне.
— Ну, а если б он сам сделал тебе предложение?
— Я приняла бы его, не думая.
— И ты любила бы его?
— Всю жизнь.
— Тогда жаль, что он проходит мимо своего счастья.
— Нет, я не гожусь ему, я слишком обыкновенное создание, а ему нужна любовь восторженная, идеальная; я не говорю, что он будет ненавидеть меня, нет; но я надоем ему, и скоро он сделается ко мне совершенно равнодушен.
Мари думала и думала всю ночь о том, что говорила ей Клементина.
III