— Конечно, но это все-таки не помешает ему прийти завтра рано узнать о твоем здоровье.
Граф пристально смотрел в глаза дочери, которая, взглянув на Клементину, покраснела и не сказала ни слова. Граф сел возле ее кровати и взял ее руку. Вскоре пришла и графиня. Барон тоже на этот раз был допущен в спальню молодой девушки, и разговор, сделавшись общим, продолжался недолго.
— Мне нужно поговорить с вами, — сказал граф шепотом Клементине, целуя ее, — встаньте завтра пораньше.
— С удовольствием, граф, — отвечала она, — в 8 часов я буду в саду.
Мари не могла слышать этого разговора.
— Признайся, ты хорошо заснешь в эту ночь, — сказала ей Клементина, лишь только они остались одни.
Вместо ответа Мари крепко обняла свою подругу, и они расстались.
Утром Клементина, верная своему слову, стараясь угадать предмет предстоящего разговора с графом, отправилась на место свидания. Граф, сопровождаемый своими любимыми собаками, уже ждал ее.
— Вот и я, граф, — сказала молодая девушка, взяв его за руку.
— Как вы точны, милое дитя! — воскликнул он. — Теперь мы поговорим о весьма серьезном деле. Графиня, вероятно, передала вам… — начал граф отеческим тоном, взяв нежную руку девушки.
— О, я знаю теперь, что хотите сказать мне, — прервала Клементина, — вы хотите говорить о моем браке с Эмануилом. Я не согласна, потому что решительно не люблю его и думаю, что и он тоже не любит меня.
— Только по этой причине? Но поклянитесь, что вы искренни!
— Это смотря по тому, чем я должна клясться.
— Вы ангел! Но тем не менее, бесполезно скрывать от меня правду; я знаю, что Мари любит де Бриона, и он влюблен в нее.
— Откуда вы это знаете?
— Я это заметил на другой же день знакомства с Эмануилом, я знал, что это непременно случится, и вот уже две недели, как я признаю это действительным фактом.
— В таком случае я вас не понимаю, — сказала Клементина, — зачем же вы сватали меня де Бриону; разве вы не хотите, чтоб он сделался мужем вашей дочери?
— Напротив, я этого пламенно желаю.
Клементина посмотрела на графа, как бы желая спросить: кто из нас двух помешался.
— И чтоб объяснить вам все, — продолжал граф, — я просил у вас этого разговора. Я знал, что Мари любит де Бриона, знал, что он отвечает ей тем же чувством; но в то же время я знал, что они никогда не выскажут друг другу своих взаимных чувств, ибо наш великий политик в делах сердца наивнее каждого ребенка, и, конечно же, Мари не могла заговорить с ним первая. А между тем мы скоро возвратимся в Париж, где свидания их, конечно, сделаются гораздо реже. Я думал и теперь еще думаю об их браке; я уверен, Эмануил сделает Мари счастливою; и потому приискивал все средства, чтобы заставить наших влюбленных высказаться. Теперь вам понятно, милое дитя?