Двадцать два часа и одна минута: 22 + 1 = 23. Мне исполнилось двадцать три.
Я открываю позолоченную дверь в номер Жозефины. Месье Жак, протягивая мне ключ, ничего не потребовал взамен и не сделал никаких замечаний. Казалось, он испытал чувство облегчения, увидев меня. Я ведь стала частью этого дома. Как Мари, Маргарита, Каролин, Эстер, Лола и все другие. Я теперь одна из них.
В номере ничего не изменилось с тех пор, как две недели тому назад я была здесь с моим атлетически сложенным клиентом. Но раньше я бывала тут только глубокой ночью и впервые попала сюда, когда через окно просачивается солнечный свет. Светило закатилось не более трех минут назад, но его прощальные лучи продолжают струиться на здание, проникая в комнату, отражаясь на позолоте лепнины и декора, отчего она вспыхивает оранжевыми искрами.
Луи стоит посередине комнаты
Обнаженный. Стройный. Хрупкий.
Он ждет меня.
Он тоже обретает новые очертания в лучах заходящего солнца. Он тоже в первый раз готов быть таким, каков есть, без хитростей и прикрас. С ним даже нет его постоянной трости. Только он сам, в чистом виде, готовый погрузиться в новую историю. Он сам и его манера открыться так незатейливо проста и так неожиданно уязвима, как белая страница нового дневника, который мы напишем с ним вместе. Если не брать в расчет мое приглашение, никто из нас отныне не будет командовать другим. Мы останемся, как и в этот момент, в положении друг напротив друга, равноправные, открытые, склонные к тому, чтобы наслаждаться каждым мгновением познания друг друга, чтобы дать возможность созреть внутри чувству, которое должно скоро вспыхнуть. Не надо ничего планировать, предвосхищать, опережать события.
Он смотрит на меня, не отрывая глаз. Потом прикладывает палец к губам, предупреждая о том, что любое слово в эту ночь будет лишним. Я подхожу и останавливаюсь в нескольких шагах от него и любуюсь. Сначала я хочу насладиться великолепным спектаклем. Я хочу слиться с его кожей, окутать себя его желанием, вспотеть от вожделения, смешать наши запахи, наши флюиды, покрыть себя тонким золотом его любви.
Наступающие сумерки изменяют его фигуру. Он застыл неподвижно в полный рост, как белоснежная статуя: длинные, тонкие мышцы, крепкий скелет, сухощавое телосложение. Идеальное тело, которое мне так хочется обхватить, сжать в объятиях, кусать, лизать и трогать руками. Я в самом деле вижу его в первый раз. Во всей его великолепной целостности. Я в восторге от его гармоничной грации. Кто сказал, что только женское тело может быть объектом восхищения?
Во мне поднимается алчное вожделение. Я безумно хочу его. Я готова проглотить его взглядом. Я чувствую, как пульсирует горячий комок желания в моей груди, внизу живота, во влагалище. Скоро я не смогу себя сдерживать. И речь пойдет не только о телах, которые ищут друг друга, стремятся навстречу и скоро сольются в порыве страсти. Скоро мы будем любить друг друга.
Но не нужно торопить события. Его глаза говорят об этом.
По мере того как последние лучи солнца гаснут на белом куполе Сакре-Кёр, силуэт моего возлюбленного погружается в темноту. Только профиль и левое плечо, обращенное к открытому окну, остаются еще освещенными. Я раньше не замечала, а теперь увидела на плече оригинальную татуировку: его инициалы, исполненные в стиле арабески на английский манер, опутанные веточками розового побега. Никаких красок – только черные линии и серая полутень. Колючая ветка розы обвивает буквы и дальше тянется к выемке рядом с ключицей, а потом у основания шеи на ней появляется маленький бутон. Наверно, Луи совсем недавно сделал эту татуировку, иначе я бы заметила ее в прошлый раз в открытом вороте рубашки.
Вот так он предстал передо мной во всей своей красе: человек – ходячий алфавит, решивший обучить меня собственной манере выражать свои мысли. И находить нужные слова для этого. Не играть словами и не заменять ими чувства. Но подобрать такие, которые несут в себе смысл, которые можно ощутить всем телом.
Почти не видя его в темноте, я все равно чувствую, как колышется пространство между нами и воздух уплотняется и вибрирует на манер исполняемой под сурдинку музыки: «
Все предметы, что были в комнате, кажется, растворились и рассыпались на кусочки, которые плавно кружатся рядом с нами. Скоро все исчезает. Остается только он. И я. И этот волшебный свет.
Он медленно приближается. Он не торопится. Мы оба никуда не спешим, ни он, ни я. У нас впереди целая ночь, и еще будет время внести изменения в эту страницу, которая останется между нами как первый набросок.
Он совсем близко. Он смотрит на меня, и его нежный взгляд пронзает меня насквозь. От этого где-то в глубине моего лона сразу воспламеняются огоньки, которые жгут меня изнутри. «
Его руки первыми приступают к делу, ласковые посланники предстоящего наслаждения. Они никогда не были так близки к моему телу, как сейчас. Такие тонкие, они, тем не менее, кажутся мне крепкими и сильными.
Он освобождает меня от шелковых лепестков светлого кружева двумя-тремя деликатными движениями. Платье бесшумно опускается волнами на восточный ковер. На мне больше нет ничего, кроме высокого лифа и трусиков, сияющих в темноте своей белизной, призывая луну на праздник. Теплые дрожащие ладони ложатся на мою талию, и я ощущаю, как мое тело начинает светиться от прикосновения его рук. Наша кожа воссоединяется, сливается и становится одной материей. «
Однако пробегающий по телу легкий озноб изобличает его сомнения: он все еще не может в это поверить. Потому сжимает объятия. Он крепко меня держит. Он не хочет меня отпускать. Он так крепко стискивает ладони вокруг моей талии, будто боится, что я улечу. Но, тем не менее, несмотря на его порыв удержать меня, я знаю, что он хочет видеть меня совершенно свободной. Его любовь не станет для меня душной тюрьмой, где все будет делаться по команде.