Волк в ее голове. Книга II

22
18
20
22
24
26
28
30

Я с лязгом запираю засовчик и устало прилипаю спиной к двери.

Какой же долгий день.

Из сумрака кухни доносятся голоса — бати и его очередной пассии. Они болтают, будто и не заметили гостя, будто Артур Александрович не гулял полночи чёрт-те где. Разговор звучит весело, бодро. О майских праздниках, о кораблях. О Питере.

Как это мило: трескотня в темноте.

Кошкой взвизгивает кофемолка, и из последних сил, борясь со свинцом в мышцах и комом в солнечном сплетении, я снимаю холодные кроссовки. Ноздрей касается аромат жареных колбасок, а барабанных перепонок — едва слышное шкворчание.

Готовит батя тоже в темноте, что ли?

Желудок сжимается от голода, но на кухню не хочется. Боюсь, увижу… как они целуются или ещё хуже.

Бу-э-э-э.

Я молча топаю в ванную: мою руки и глотаю ледяную воду из-под крана.

Зубы ломит от холода, в животе разрастается невидимый валун.

Осунувшийся близнец в зеркале подмигивает и вытирает рот вафельным полотенцем. С ребристой ткани бросает страстный взгляд голая, как младенец, женщина: гладит себя по груди, томно изгибается.

М-м-да.

И это бате под шестьдесят. Что же будет в восемьдесят?

Мимо дверного проёма ванной проходит девушка лет двадцати: тонкие ручки, тонкие ножки, синее платье. Запястья опутывают красно-коричневые фенечки, в правой руке покачивается бокал из зелёного стекла, которое люди «за сорок» почему-то называют «чешским». При виде меня антилопка поджимает губы и выдаёт скороговоркой: «ойприветикитывнукнаверное».

— Сын, — отвечаю я сухо. Вешаю полотенце и открываю аптечку.

Девушка округляет глаза, но батя кричит «Мила!», и она, моргнув, уходит в комнату предков.

— Сына! — звучит его голос вновь.

Я ускоряю поиски. Из-под просроченных горчичников выковыривается йод, за борной кислотой обнаруживается перекись водорода. Бинты, пластырь…

На кухне со скрипом отодвигается стул, и я бросаюсь в свою комнату, щёлкаю шпингалетом. Не хватало ещё объяснять, откуда взялась кровавая дыра в груди.

Проходит минута, другая. Ручка неподвижна, дверь не содрогается от ударов. Обоняние дразнит запах колбасок, и рот наполняет слюна.