В отличие от них Эми настояла на том, чтобы её платье было чёрным, закрытым и как можно более простого покроя. По её описаниям я представила себе нечто среднее между гостиничной униформой горничных и монашеским облачением. Танцевать Эми в любом случае не хотела. По её словам, на балу она собиралась подпирать стенку и мрачно взирать на окружающих, если она вообще там появится. В сочельник она набралась храбрости и пригласила Эйдена потанцевать с ней тридцать первого декабря.
В ответ Эйден высказался в духе, что лучше бы Эми выбрать для этого мальчика, который слышал бы музыку, под которую она собирается танцевать. Эми, естественно, страшно расстроилась и была глубоко убеждена, что теперь каждый раз при виде Эйдена будет сгорать со стыда. В течение следующих дней она прилагала нечеловеческие усилия, чтобы не пересекаться с ним, что в сложившихся обстоятельствах было, прямо скажем, непросто.
Все подступы к отелю завалил снег, поэтому разнообразные прогулки, катания на санях, поездки на горнолыжные склоны и в соседние городки пришлось отменить, и уединённые уголки, где Эми обычно проводила время, один за другим оказывались заняты. В библиотеке играли в карты, в бильярдной устроили соревнования по дартсу и бильярду, а дегустаторы виски тянулись в бар сразу после завтрака. В бальном зале под руководством Мары Маттеус разучивали танго, а в малой музыкальной гостиной проходила незапланированная лекция политической деятельницы из Швейцарии, которая зачитывала там отрывки из своей автобиографии «Политика – занятие не для слабаков», совершенно случайно оказавшейся у неё с собой.
Невозможно было спрятаться даже в нишах в вестибюле третьего этажа: там либо брала интервью у кого-то из знаменитостей госпожа фон Дитрихштайн, либо устраивал фотосессию господин фон Дитрихштайн. Поэтому день за днём Эми после завтрака приходила в игровую вместе со своими младшими сёстрами и сидела там в углу. Воспитательница Каролин великодушно закрывала на это глаза. Она была мудрой женщиной и хорошо понимала, что Эми в её состоянии просто необходимо укромное местечко, где бы её никто не беспокоил. В утешении она также нуждалась.
– Если мы не займёмся бедной девочкой, её, чего доброго, заберёт Белая дама, – заметила она.
– Я думала, Белая дама является только по ночам.
Каролин покачала головой:
– Нет, необязательно. Моей матери она как-то явилась посреди бела дня. Прямо здесь, в этой комнате. Мама собирала игрушки и вдруг почувствовала ледяное дуновение ветра за спиной. Она обернулась и увидела Белую даму, стоящую в дверях с печальной улыбкой. Мама утверждала, что в тот момент почувствовала жгучее желание распахнуть окно и выпрыгнуть.
Я сглотнула:
– Просто так, без видимой причины?
– Нет, конечно, не просто так. Из-за парня по имени Клаудио, в которого мама была сильно влюблена. А он в неё, к сожалению, нет.
– И что случилось потом? – Как всегда, когда мне рассказывали страшные истории, у меня по спине побежали мурашки.
– Свет на мгновение погас, – продолжала Каролин, – и Белая дама исчезла. Мама со всех ног помчалась домой и немедленно приняла предложение руки и сердца от моего отца. И не жалеет об этом по сей день.
Я с облегчением вздохнула. Похоже, эта Белая дама совсем не так страшна, как её малюют.
– А как она выглядела? – Должна же я быть в курсе на всякий случай.
Каролин пожала плечами:
– Мама утверждает, что она немного напоминала тогдашнюю медсестру доктора Бреземанна.
Ну вот. Довольна, Фанни? Вот не надо было так подробно расспрашивать.
Каролин была замечательной воспитательницей, единственным её недостатком являлась чрезмерная любовь к разного рода поделкам. Будь её воля, мы бы сидели в игровой с утра до вечера и мастерили единорогов, клеили новогодние хлопушки и вырезали бумажные снежинки. Дети возились с блёстками, которые Каролин закупала в промышленных масштабах. По вечерам разноцветные кружочки высыпались у меня отовсюду: из карманов, изо рта и даже из ушей.
По заверениям Каролин, блёстки были не ядовиты и совершенно безопасны для окружающей среды. Последнее уточнение оказалось очень кстати, потому что Элиас, младший из сыновей автора триллеров, ухитрился съесть примерно четверть кило блёсток, посыпая ими фирменные марципановые пирожные мадам Клео. Как выяснилось чуть позже, подбил его на это не кто иной, как Дон, который окрестил это проверкой на храбрость. Я сообщила об инциденте родителям Элиаса и попросила их не удивляться, если завтра-послезавтра после Элиаса в туалете будут плавать блёстки. К сожалению, это было единственное, что я могла сделать в этой ситуации.
ebooksa