Нова. Да, и Гоморра

22
18
20
22
24
26
28
30

— Конечно.

— Фидесса приглашает нас в Небесную обитель. Увидишь свою приятельницу Питт.

Она нырнула мне под руку, положила голову мне на плечо и нахмурилась:

— Питт — странная девушка. — (Морщинки на лице семнадцатилетней девчонки просто очаровательны.) — Но она мне нравится. — Сью подняла голову, ухватилась за большой палец моей правой руки и спросила: — А когда идем?

— Сейчас, — ответила Фидесса.

Мы полезли по камням наверх.

— Когда-нибудь летал на метле? — спросила Фидесса.

— В Академии я возил на ней жену на занятия и с занятий, — ответил я (интересно, как это я до сих пор не включил такой важный факт в свое повествование. Надо подумать на досуге). — Давай поведу.

Мы уселись: я впереди, у рукоятки управления, потом Сью, уткнувшись подбородком мне между лопаток, за ней — Фидесса. Неуклюжий старт, изящный вираж («Вон туда!» — крикнула Фидесса) и разворот над ущельем.

— Мне так нравится кататься на этих штуках! — говорила Сью. — Как на серфинге, только в сто раз лучше!

Это относилось не к моему летному мастерству. Мы ухнули в каменистое устье. (Впрочем, ездить на велосипеде не разучаешься.) На верхнюю террасу я опустился лучше, чем Роджер.

Я обнаружил, где они готовят еду, запах которой я чуял утром. Фидесса провела нас среди деревьев над домом. (Жарят мясо…) Пробираясь сквозь кусты под руку со Сью, я заметил, что наш бывший курсант морщит носик:

— Свиное барбекю?

На закопченной решетке над неглубокой ямой с углями лежал поросенок, скосив глаза к носу. Уши уже успели обуглиться. Губы завернулись, обнажив зубы. Запах был — с ума сойти.

— Эй! — крикнул Роджер, сидевший по другую сторону ямы. — Решили заглянуть? Молодцы! — Он отсалютовал банкой пива. — На вечеринку?

— Вроде да.

По скале к нам карабкался кто-то с коробкой. Это был рыжий парень с татуированным драконом на груди.

— Эй, Роджер, лимоны нужны? Я был в Хайнсвиле, свистнул коробку лимонов!

Кто-то двумя руками схватил его за шкирку и рванул кожаную куртку на себя. Парень зашатался. Коробка упала на край ямы. Лимоны запрыгали и покатились.

— Да отпусти ты, черт…