— Зачем… кто… кто вы…
— Это я, Эвелин!
Эвелин, подумал он. Кто такая Эвелин?
— Кто?..
Она добралась до него.
— Эвелин Ходжес, какая еще, по-твоему? Ты ранен? Что-то случилось со скафандром? Так я и знала, надо было захватить с собой Мака. Сейчас наружная температура около десяти по Фаренгейту. А минут через пятнадцать будет не меньше девяноста. В одиночку я тебя до корабля не донесу.
— Нет-нет. — Римкин потряс головой. — Все в порядке. Скафандр. Я просто…
— Так в чем дело?
Боль была невероятная, но на мгновение он овладел собой и сумел выговорить:
— Я просто отсидел… Слишком долго пробыл в одной позе. Я просто… просто забыл.
— Что значит долго? — Голос ее звучал требовательно.
— Наверное, почти всю ночь.
Руки уже немного отошли. Он толкнулся и привалился спиной к камню.
Ходжес наклонилась, подобрала фонарь (движение, которое она могла проделать лишь в своем спецскафандре) и повертела его в руках.
— Ты что, кино тут смотрел?
— Д-да… — кивнул он.
Она фыркнула, отчасти от неловкости, отчасти от досады.
— Твое счастье, что я пошла тебя искать!
Ходжес опустилась рядом с ним на корточки и, проделав несколько сложных движений, села.
— В полшестого я обычно уже не сплю. И мне подумалось, что я пару раз говорила с тобой слишком резко. Знаешь, на базе, среди этих солдафонов, которые вечно говорят глупости, нервы начинают сдавать. Рано утром я вышла в холл, увидела свет от твоей машинки для чтения и решила, ты уже встал. Заглянула в комнату — дверь-то открыта, — а постель пустая. Я подумал, ты в библиотеке; а тут вижу, дверь к шлюзам нараспашку, твоего скафандра нет. А это место — единственное, на что стоит смотреть. Ты что, здесь всю ночь?