— Что мы возимся в грязи, это верно, — улыбнулась она. — Но и у вас вид довольно взъерошенный!
Памела заметила;
— По его прическе всегда можно судить, честно он выполнил свою дневную норму или нет.
— Ладно, — усмехнулся я вставая. — Может ли мой взлохмаченный вид служить мне оправданием?
Стелла снова внимательно оглядела меня и кивнула.
— Думаю, да.
— Очень благородно с вашей стороны, — ответил я. — Конечно, по отношению к вам я поступил возмутительно, но там, наверху, был за это сурово наказан. О, как мне хотелось жечь костры из сорняков! Как хотелось получить к чаю крем, вы-то небось им вволю налакомились, а я обошелся всего лишь скромным сандвичем. Словом, я томился, как мальчишка, которого не пускают играть в крикет, но, видите ли, дело в том, что в это время я заканчивал свою пьесу.
Стелла вскочила на ноги. Я старался произвести впечатление и добился своего. Глаза у нее округлились.
— Вы хотите сказать, что вот сейчас вы дописывали свою пьесу?
Памела тоже повернулась ко мне:
— Правда, закончил? Значит, первый вариант готов? Молодец, Родди!
— А какая это пьеса? Историческая? В стихах? — жадно расспрашивала Стелла. — Как она называется?
— Пьеса современная, в прозе, конечно, и пока она называется «Барбара». Честно говоря, мне ужасно не повезло, что конец начал вытанцовываться именно сегодня. Нельзя же было бросить работу — я не решился.
— Ну конечно! Конечно!
Стелла поняла меня. Я был прощен.
— «Барбара» — название недурное! А что же теперь? — спросила Памела.
— Прочту Милрою, посмотрю, что он скажет. Когда мы сможем поехать в Бристоль? Когда премьера «Саломеи»?
— Первый раз во вторник. Почему-то одновременно они ставят две одноактные пьесы Коуарда19 — странное сочетание. В пятницу тебя устроит? А то я только что, не выдержав длительной осады, сдалась и уступила Чарли: он желает недельку поработать у нас в саду, а одного его, как ты знаешь, оставлять опасно.
— Прекрасно значит, у меня есть еще неделя на отделку пьесы.
— А когда ты прочтешь ее мне?