— Кирилл Петрович, вы уже на месте? — Голос директрисы нервно скрипнул. — Вы не могли бы зайти ко мне? Тут просто мама Вики Ольшанской… ну, в общем, зайдите, нужно поговорить.
Нет уж. Я ошибался. Бывает значительно хуже.
Путь до кабинета Аллы Ивановны показался мне длиннее и тернистее, чем на место казни. Я обливался холодным потом, пытаясь вообразить, на что способна обиженная женщина… да нет! Обиженный подросток! О, Боже… Вика могла безнаказанно выдумать обо мне все, что угодно. Масштабы ее мести было страшно представить… Она не хочет меня больше видеть — это факт, и то, что она постарается избавить себя от ежедневного моего присутствия в ее школе, мне тоже кажется очевидным. Требование взяток, оскорбление чести и достоинства, сексуальные домогательства — выбор средств для мести у нее огромный… И ведь абсолютно точно, как только я увижу ее мать, не смогу проронить ни слова — ведь я виноват, все равно виноват перед нею…
Меня била дрожь, но, хоть и с усилием воли, все же открыл дверь кабинета. Викина мама быстро повернула ко мне голову, но, поразительно, в ее взгляде не было ни негодования, ни презрения: так обычно осматривают нового человека — чуть подняв брови, от чего морщится лоб, и изобразив что-то наподобие улыбки. Возможно, она не ожидала, что я окажусь таким молодым, а может быть — вообще не обратила на это внимания. У меня в голове пронеслась только одна мысль — теперь я знаю происхождение удивительного морского цвета Викиных глаз.
— Здравствуйте, Кирилл Петрович. Это Ирина Васильевна, мама Вики Ольшанской.
Такая же невысокая блондинка, моложавая и стройная, правда, довольно заурядного вида. Ничего эпатажного или странного, ничего смелого, буйного и эмоционального. Я почему-то вспомнил, как Вика, успокаиваясь в моих объятиях, тихо пробормотала: «Не переживай, моим родителям все равно, где я ночую». Что ж, вполне возможно…
— Очень приятно. А что случилось?
— Ну… — неожиданно пискнула Ирина Васильевна, — я ничего не понимаю, но Вика требует перевести ее в другую школу.
Как там правильно говорить: колени подкашиваются или дрожат? Я почувствовал, что этот процесс происходит одновременно.
— Но у нее же выпускной класс! Что… что она думает?! Тут осталось всего полгода каких-то… — я прикусил язык, чтобы, вдобавок к своей и без того неадекватно взволнованной тираде, не прибавить еще и «Блин!».
— Вот и я о том же… Но она заявила, что не будет ходить на занятия до тех пор, пока я не заберу документы.
Черт! Я опять слишком плохо о ней подумал… Она не собиралась мстить мне. Или просто придумала другой способ.
— И… что вы хотите от меня? — Язык еле ворочался, будто я пробирался сквозь волны песка. — Я не понимаю…
— Да как же! — Вдруг хмыкнула Алла Ивановна. — Кто же у нас в школе еще умеет лучше уговаривать?!
Я раздраженно скривился. Я должен уговаривать Вику не воплощать в жизнь решение, которое первым пришло мне на ум и казалось единственно верным в нашей ситуации?!
— Черт…
— Что, простите? — Ирина Васильевна прищурилась, изучая мое все еще мертвенно-бледное лицо.
Я нервно облизал губы.
— Ничего. Хорошо, я поговорю с ней. Не надо пока забирать документы… пожалуйста. Где она?
Ее мать пожала плечами.
ebooksa