— Из-за Вики?!
— Нет… не только. Мне предложили более высокооплачиваемую должность.
Мне всегда казалось, что мужчина, зарабатывающий много денег, должен выглядеть в глазах женщины солидным и успешным. Но то ли Рыбакова не принадлежала к такому сорту женщин, то ли просто еще не до конца выросла, но она вдруг наморщила лоб, будто попробовав горькой микстуры, и, презрительно искривив уголки рта, переспросила:
— Вы бросаете нас из-за денег?!
Я пожал плечами.
— А что тебя удивляет?
Она встала с дивана, гордо, может быть, даже немного картинно расправив плечи, и громко заявила:
— Ничего. Просто странно, что человек, который нам столько про любовь к профессии талдычил… про цель жизни… на самом деле может бросить все из-за больших денег. Я ведь поверила, что школа — это и есть ваше призвание.
Я нахмурился, скрестив руки на груди.
— Ты меня не знаешь так близко, чтобы что-то утверждать.
— Да что вы! — Она поцокала языком. — Если бы вам было на нас наплевать, как другим учителям, вы бы давным-давно, как и они, забыли о смерти Литвиненко.
Крыть нечем. Я покачал головой.
— Ладно, Лиля. Спасибо. В общем, я думаю, ты найдешь нужные слова для Вики. Ты ведь поможешь мне?
— Только ради Вики, — отрезала она, еще раз мельком, с отвращением, взглянув на листочек в моих руках, и вышла из кабинета.
Пожалуй, сегодня я «наелся» школы вдоволь. Отнесу заявление позже. Сейчас пора домой.
… Уже почти покинув асфальтированный квадрат школьного двора, я впервые пожалел, что мой дом находится буквально в двадцати метрах от моей же работы. Представил, как здорово было бы сейчас прогуляться, хотя бы даже вдоль ограды парка, шурша подмерзшими листьями, и хорошенько покурить. Эта мысль не просто преследовала меня, она сверлила мне мозг уже несколько дней. Но я понимал одно: у меня уже и так есть одна непреодолимая страстная зависимость, возвращаться к еще одной нет никаких сил — в итоге они обе элементарно задушат меня.
Я обошел свой дом, задумчиво глядя себе под ноги, почти отключившись от внешнего мира. Сколько я живу, всегда забывал об одном непреложном правиле: если ты видишь, что что-то идет не так, складывается неправильно или вынуждает тебя чувствовать себя плохо, нужно отпустить это. Нет никакого смысла держаться за что-то и страдать. Потому как в любом случае то, что принадлежит тебе, будет твоим, как бы ты ни извивался и не убегал от судьбы. И наоборот — не твое всегда уйдет песком сквозь пальцы. Я вздохнул, чувствуя покалывание в легких от морозного воздуха. Особенно это правило всегда срабатывало в отношении любви. Ну что ж… осталось только проверить еще раз. Любимую свою я уже отпустил, кажется, безвозвратно.
За своими грустными размышлениями я добрел почти до центра парка и оказался на руинах некогда самой популярной в городе молодежной танцевальной площадки. Эти белые полуобвалившиеся массивные колонны напоминали римский Форум, а гранитная плитка, раздробленная и укрытая крупными трещинами, сквозь которые прорывалась припорошенная инеем желтая трава, навевала совсем уж какое-то благоговение. Казалось, на этом месте никогда не топтались сотни ног трудовой молодежи в кедах и босоножках, а происходили вещи значительно более величественные — например, разыгрывались драматические представления древних эллинов.
Я поежился — после той памятной теплой ночи четверга зима все же вступила в свои права, и теперь туман сменился легким морозцем и пронизывающим ветром. Поднял взгляд вверх — голые черные ветви деревьев крючковато тянулись к низким пепельным тучам. В эту самую секунду, когда я уже собирался ползти в обратном направлении, до моих ушей донесся странный хруст.
На лбу мгновенно проступил холодный пот. Почему-то именно сейчас я вспомнил, что тело Литвиненко нашли в нескольких шагах от этой танцплощадки. Вот тут, или под тем кустом, или под той березой…