— Я знаю, чем вы занимались.
Бремер моргнул под стеклами очков, потряс головой.
— Если я еще раз застану вас за грязными играми… — Хартманн приблизился вплотную к мэру и проговорил хриплым шепотом: — Я подам на вас в суд. Вы поняли меня?
— Ни слова не понял, — ответил Бремер. — Не представляю, о чем ты говоришь!
— Отлично, — проговорил Хартманн и повернулся, собираясь уйти.
— Троэльс! Вернись.
Бремер догнал его, прищурился, глядя Хартманну в лицо:
— Ты мне всегда нравился. Еще с тех пор, когда ты был здесь новичком и держал свою первую речь на публике. Сегодня…
Хартманн пытался понять, что в словах Бремера искренность, а что издевка, и не мог.
— Сегодня ты победил меня. Такое случается не часто. А когда случается… мне это не нравится. И еще мне не нравится, когда ты в очередном приступе паранойи обвиняешь меня в чем-то, о чем я не имею понятия.
Хартманн молча слушал, пытаясь не чувствовать себя как школьник-озорник перед учителем.
— Если бы я хотел раздавить тебя, неужели ты думаешь, я бы не сделал этого давным-давно? — Он похлопал Хартманна по плечу. — Подумай об этом. — Его улыбка превратилась в оскал. — Ты испортил мне настроение, Троэльс. Я ухожу. Надеюсь, ты чувствуешь, что виноват. — Бремер задумался, глядя на Хартманна. — Виноват. Да. Вот точное слово.
Шандорфа и Хальда отправили домой. Лунд взяла у Лизы Расмуссен показания и договорилась, чтобы девушку отвезли домой на полицейской машине. Провожая ее к выходу, она снова спросила:
— Ты действительно не знаешь, с кем она собиралась встречаться?
Лиза выглядела измученной — и освобожденной. Секрет тяжелым бременем давил на нее все эти дни.
— Нанна была счастлива. Это было видно. Как будто ждала чего-то. Чего-то особенного.
Когда Лиза Расмуссен уехала, в кабинет Лунд ворвался Майер, размахивая листком бумаги:
— Я предъявлю им обвинения в даче ложных показаний и в том, что они затягивали расследование.
— Зачем вам это нужно?
— Почему вы мне не позвонили и не сказали, Лунд? Почему вы не сказали мне ни слова? Я чувствую себя полным идиотом.