К ним шагала Пернилле, ее широко открытые глаза выделялись на бледном скорбном лице, каштановые волосы растрепаны. В руках она держала два платья — одно белое, второе в цветочек.
— Возможно, до полумиллиона, — сказала агент. — Второй вариант: вы заканчиваете ремонт. На это уйдет время, но потом…
Он смотрел в сторону стеклянной двери, не слушая ее. Она замолчала. Увидела. Поднялась со стула в смущении. Запинаясь, торопливо произнесла все подобающие случаю фразы, которые они знали уже наизусть. И поспешно вышла.
Пернилле проводила ее взглядом, вопросительно посмотрела на мужа, который выбил из пачки сигарету, закурил судорожно.
— Что-то не так, Тайс?
— Все нормально. Продаю дом. — Он сгреб в кучу бумаги на столе.
Она показала ему платья:
— Нужно выбрать.
Она приподняла сначала руку с белым платьем, потом с цветастым, словно речь шла о выборе наряда для одного из тех светских мероприятий, на которые они никогда не ходили. Словно они собирались на ужин в ресторане или на танцы.
— Которое?
Его раздумья длились секунду, не больше.
— Белое подойдет. — И затянувшись сигаретой, уставился в стол.
— Белое?
— Белое, — повторил он.
Рама — тот учитель, с которым они встречались в начале недели, был в середине списка. Те же вопросы, те же неинформативные ответы. Ему было тридцать пять лет. Проработал в гимназии семь.
У каждого из них они спрашивали: что вы можете сказать о Нанне?
— Общительная, веселая, умная… — перечислил Рама.
Майер катал по столу одну из своих таблеток.
— У вас с ней были хорошие отношения? — спросила Лунд.
— Разумеется. Она была очень разумной девочкой, трудолюбивой, развитой.