— Вот как.
В двери возник Майер, пора было уходить.
Кирстен Эллер улыбнулась, когда Хартманн наконец вернулся к ней:
— Плохие новости, Троэльс?
— Вовсе нет. Все прекрасно.
Она не спускала с него внимательных глаз.
— Правда? А мне показалось, что вы встревожены.
— Да нет же, это мелочь.
— Если я развожусь с Бремером, то взамен мне нужна свадьба, а не интрижка на три дня.
— Разумеется, — согласился он, энергично кивая.
— И это подразумевает честность во всех вопросах.
Хартманн улыбнулся ей:
— У нас нет никаких проблем, Кирстен. Может, приступим к делу?
В начале третьего Пернилле и Тайс Бирк-Ларсен стояли на сером тротуаре возле фонтана и смотрели, как на площадку выбегают дети, закутанные в теплые куртки, шапки и варежки, с рюкзаками за спиной, с яркими воздушными змеями в руках.
Вторник. Да, по вторникам они всегда что-то мастерили.
Эмиль семи лет, с короткими светлыми волосами, и шестилетний Антон, рыжий, каким был когда-то его отец. Они бросились к родителям вприпрыжку, поднимая змеев повыше в надежде, что их подхватит холодный предзимний ветерок. У Эмиля был красный змей, у Антона желтый.
— Почему папа с тобой? — тут же поинтересовался Эмиль.
Вышли на серую улицу, встали на переходе, подождали, пока все машины проедут, перешли дорогу, бережно сжимая маленькие ручки.
Антон хотел знать, нельзя ли поехать в парк запускать змеев, и надулся, когда мама сказала «нет».
Над ними нависало темное тяжелое небо. Стали складывать вещи мальчиков в машину. Звонок. В ухе Бирк-Ларсена зазвучал озабоченный голос Вагна Скербека.