Анника встала, чтобы представиться, с интересом вглядываясь в вошедшего в комнату человека.
«Черт возьми, кто это?»
На рисунках из зала суда она видела длинноволосого мускулистого мужчину, загорелого и высокомерно улыбающегося. Сейчас перед ней был старик с коротко остриженными седыми волосами и солидным брюшком, одетый в чисто выстиранную тюремную робу и пластиковые шлепанцы.
«Неужели за четыре года человек может так разительно измениться?»
Он протянул руку.
— Надеюсь, они не слишком сильно докучали вам требованиями безопасности? — спросил он.
Анника с трудом подавила желание сделать книксен.
«Это место странно действует на психику».
— Не больше, чем при перелете в Гётеборг, — ответила она.
— Мы, заключенные, идем с другой стороны и проходим те же процедуры, — сказал он, не отпуская ее руку. — Согласен, что это не очень обременительно, если не считать того, что нам приходится переобуваться. Вероятно, велик риск, что мы можем набить подошвы наркотиками.
Анника отняла руку.
— Гораздо хуже возвращаться отсюда в камеру. Нас раздевают догола и пропускают через металлоискатель. Надо проверить, не спрятано ли оружие в заднице.
Анника быстро села на стул, оставив Андерссону кровать. Он сел, и их колени едва не соприкоснулись. Анника отодвинулась и взяла блокнот и ручку.
— Здесь каждый день проверяют металлоискатели, — продолжал гнуть свое Филипп Андерссон. — Это может показаться чудачеством, но на самом деле себя оправдывает. Кюмла считается образцовой тюрьмой. Здесь почти нет наркотиков. И редко случаются побеги. Их не было со времени прорыва прошлым летом. Да и убиваем мы друг друга тоже не каждый день…
Анника сглотнула так громко, что звук эхом отдался от стен.
«Он старается произвести на меня впечатление. Тревожиться не о чем».
— Пожизненное заключение, — сказала она. — Как его переносят?
Она не собиралась задавать этот вопрос, он совершенно неожиданно сорвался с ее губ.
Он несколько секунд молча смотрел на Аннику, глаза его, как ей показалось, увлажнились.
«Он что, принимает пилюли счастья?»