Ступив в реку, старший лейтенант ощутил, как вода холодным обручем обхватила голенище сапог, а подошвы провалились в глинистый вязкий грунт. Следующий шаг давался тяжело, будто вызволял ногу из крепкого капкана. Вода залила сапоги, дошла до пояса, но он, вытащив из кобуры пистолет, решительно топал дальше. Немного впереди, усиленно подгребая под себя быструю воду, бежал Абрек.
— Стоять! — крикнул старший лейтенант в спину удалявшемуся «побегушнику».
Неровно шелохнулись кусты, и темная листва плотно сомкнулась за сгорбленной фигурой с карабином за плечами.
Солдаты, сжимая автоматы, не отставали. Течение на отмели ослабло, и старший лейтенант, высоко поднимая ноги, выскочил на берег. Пес, сдерживаемый длиной поводка, оказался на берегу немного раньше Сильчина.
— Вперед! Он где-то здесь, осторожнее! Может пальнуть.
Пригнувшись, старлей бросился в кусты, куда минуту назад вошел беглец, — почувствовал, как острые колючие шипы лезвиями полоснули по щекам, и побежал в глубину леса, сомкнувшего перед ним густые еловые ветки. Пригнувшись, Сильчин юркнул под лапник, пробежал к заросшей орешником пади и тотчас увидел слева от себя карабин, направленный точно ему в лицо. Павел смотрел на ствол, крохотную мушку, отчего-то показавшуюся невероятно огромной, закрывшей чуть ли не половину леса, и, прежде чем прозвучал выстрел, юркнул за могучую ель.
— Стоять!! — заорал он и, выскочив из-за дерева, трижды выстрелил: — Убью, сука!
— Все! Все, начальник! — прокричал «побегушник», поднимая руки. — Только не стреляй.
— Бросай карабин в сторону!
— Бросаю, начальник, — отшвырнул далеко в сторону карабин беглец.
Совсем рядом, сдерживаемая ошейником, впивающимся в горло, захрипела овчарка, готовая вгрызться крепкими клыками в глотку преследуемого.
— Абрек, место! — прикрикнул сержант, пытаясь успокоить пса.
Глубокая лесная тишина, какая нередко случается в преддверии выстрела, вдруг наполнилась многими звуками: встревоженно в вышине гаркнул беркут, разбуженно протрубил лось, а вдали, видно, на самой вершине сопки, мерно и назойливо закуковала кукушка.
Самое страшное осталось позади. Можно расслабиться. Намеренно неторопливо лейтенант сунул пистолет в кобуру, а потом сказал сержанту:
— Успокой собаку. Охрипнет… Дисциплине важно учить.
Концом кожаного ремня сержант крепко стукнул пса по спине, и тот, обиженно пискнув, умолк.
— Значит, в бега решил пойти, Аркаша. Кукушку захотелось послушать, — произнес старлей, зло усмехнувшись, и вплотную подошел к «побегушнику». — Чего же ты молчишь? Разговаривать не хочешь? А может, погоны мои презираешь? Почему бежал?
— А ты бы посидел с мое, начальник, тогда бы и понял, — усмехнулся беглый.
— Остряк, значит, — скривился старший лейтенант и коротким резким ударом в челюсть опрокинул «побегушника» на землю. Осмотрев разбитые костяшки пальцев, неодобрительно закачал головой — теперь долго не заживет, климат здесь хреновый. — Я бы на твоем месте не острил и зубы поберег. Они тебе еще пригодятся, когда хозяйскую пайку будешь хавать. Наденьте на него браслеты, пускай пока ласточкой отдохнет. А то набегался, полежать ему нужно.
Подскочившие солдаты умело стянули за спиной руки наручниками, а потом подтянули ноги к спине.