— Не знаю, милая, но уверен, что ты нам сейчас поведаешь.
— Приблизительно 1,6... так что триста километров будет около двухсот миль.
Дэвид вновь бросает на неё взгляд.
— Я могу продолжать? Ты мне позволишь?
Барбара с обидой отворачивается.
— Да кто тебе не дает-то?
— Итак, мы нашли этот изумительный водопад, и я хочу сказать — это самый прекрасный водопад на Земле. В одном-единственном месте ты буквально на все триста шестьдесят градусов окружён ревущей водой.
— И радуги! — восклицает Барбара. — Везде, куда ни взглянёшь. Это в самом деле нечто.
— Ну, а потом, — продолжает Дэвид, — вот эта девочка-припевочка решает порезвиться.
Барбара усмехается.
— Я просто хотела разок его обнять, вот и всё.
— И она начинает приставать ко мне прямо там, а вокруг нас низвергается вода...
— Я к тебе не приставала!
— Распустила руки по полной... И вдруг говорит: «Дэвид, а где твой бумажник?» Я проверяю задний карман джинсов и понимаю, что там пусто.
Барбара трясёт головой, в миллионный раз переживая тот момент.
— Моя барсетка тоже была пуста. Кто-то обчистил нас в пути. Паспорта, удостоверения, всё. Мы торчали посреди Аргентины, мы были тупыми американцами и понятия не имели, что нам теперь делать.
Дэвид улыбается своим мыслям, любуясь этим мгновением в своей памяти, словно фамильной драгоценностью. У Лилли возникает чувство, что это нечто очень важное для Стернов, нечто невысказанное, но настолько же непоколибимое, как чередование приливов и отливов или гравитационное притяжение Луны.
— Нам сказали, что нужно подождать, пока не разберутся с нашими удостоверениями личности в Буэнос-Айресе.
— До которого около восьмисот миль.
— Километров, Барбара. Восемьсот километров.