В течение нескольких бешеных безмолвных моментов она сидит на полу рядом с упавшим кусачим. Она проглатывает отвращение и желание сбежать из мерзкого тёмного магазина, изгоняя из головы голос, говорящий ей, что она сошла с ума и безумна, раз рискует жизнью ради этой смешной личной разведки.
Она отгоняет эти мысли и старается найти точку опоры.
Аптечный прилавок скрыт в темноте в двадцати футах. Лилли с опаской смотрит на черный выход, её глаза привыкают к темноте. Она видит залитый липкой засохшей жидкостью прилавок, покрытый настолько толстым слоем плесени, что она напоминает меховое пальто.
Она заходит в проход и начинает шарить по скудному содержанию полок. Ничего кроме бесполезных лекарств и настоек, оставшихся от грабителей — лекарства от прыщей, от геморроя и медикаменты с загадочными непонятными маркировками. Все ценные лекарства, опиаты и болеутоляющие давно украдены. Но её волнуют не они.
Она не собирается кайфовать или купировать боль.
После кажущихся бесконечными мучительных поисков, она, наконец, находит то, что искала, на полу под компьютерным столиком среди груды брошенных коробочек и пластиковых баночек из-под лекарств. Осталась всего одна коробочка и внешне она выглядит так, будто на неё кто-то наступил. Коробочка смята, верх открыт, но содержимое находится в сохранности в запечатанной и неповреждённой блистерной упаковке.
Лилли кладёт её в карман, вскакивает на ноги и выбирается оттуда.
Пятнадцать минут спустя она возвращается в свою квартиру.
Она ждёт ещё пять минут, чтобы узнать изменится ли её жизнь.
* * *
— Он был хорошим человеком, — произносит приглушенный голос с другой стороны закрытой больничной двери. Голос легко узнаваем по сардонической манере и легкому акценту с нотками сарказма — голос доктора Стивенса. — Акцент на слове «был».
Губернатор стоит за дверью вместе с Гейбом и Брюсом. Остановившись возле двери, они с интересом слушают тихое бормотание с другой стороны.
— Мы нашли этот город раньше, — продолжает голос доктора. — Станционный пункт Национальной Гвардии, узкие улочки... мы решили, что это место можно защищать. Так мы заняли это место. — следует момент тишины, затем слышится звук бегущей воды. — Он очень круто начал, — продолжает голос, — и довёл дело до конца.
Губернатор сжимает кулаки, но продолжает слушать, по его позвоночнику пробегает гнев, смешиваясь с адреналином.
— Филипп быстро стал лидером нашей группы, — произносит голос. — Он сделал то, что должен был, чтобы защитить людей. Но через какое-то время...
Гнев сотрясает Губернатора, отзываясь покалыванием в пальцах и наполняет его рот горькой желчью. Он наклоняется к двери, чтобы лучше слышать.
— ... некоторым из нас стало ясно, что он делает это скорее ради удовольствия, чем потребности защитить нас. И он намного хуже, чем просто злой ублюдок. Не говоря уж о его дочери.
Губернатор услышал достаточно. Он тянется к ручке двери, но что-то останавливает его.
Из комнаты слышится другой голос, глубокий и хриплый, с явным акцентом рабочего класса из Кентукки.
— Почему вы позволяете ему всё это? Бои? Кормление зомби?