Расстояние

Кейт не садится отдохнуть, даже когда наступает затишье: вытаскивает из шкафов материалы и пересчитывает, переписывает, сверяясь с бумагами, пишет новые, стараясь заполнить пустоту административной работой, придерживаясь ритма вечного двигателя. Йоханссон видел, как подобное происходило с другими, порой с ним самим. Работать, работать, работать до изнеможения, пока не останется сил на воспоминания, пока мелочи настоящего не заполнят все пустоты в голове, не оставляя места прошлому.

В субботу утром Кейт направляется наверх, в свою комнату. Он ждет, когда стихнет звук шагов и скрипнет кровать, но этого не происходит. Наконец, Йоханссон одевается и выходит на улицу. У ворот его поджидают два человека – хвост, – притопывая ногами от холода, они курят. Он кивает им, и они кивают в ответ. Ему удается оторваться метров на двадцать, прежде чем они бросают сигареты и не спеша устремляются следом.

Он привычно кружит по территории.

Возвращаясь в лагерь, Йоханссон останавливается на перекрестке, чтобы пропустить патрульную машину, и внезапно его внимание привлекает происходящее на противоположной стороне улицы.

Мужчина полусидит, прислонившись к стене, – пьяный или ему плохо? – над ним склонился невысокий парень с прилизанными черными волосами. Это Джимми, они виделись тогда, во дворе. Задача Джимми помочь нам с небольшой демонстрацией… Сейчас он пытается достать что-то из кармана мужчины, и это удается ему с трудом, поскольку приходится действовать одной рукой – левая перемотана грязной тряпкой.

Джимми выпрямляется, извлекая небольшой предмет. Фотография. Поспешно убрав ее в карман, он переводит взгляд на Йоханссона и через пару секунд расплывается в улыбке – в ней радость и надежда, улыбка маленького ребенка. Потом он, вероятно, что-то вспоминает, прижимает здоровую руку к плечу, и улыбка сползает с лица.

Его без слов пропускают на территорию лагеря. Открыв дверь, Джимми проходит в комнату для ожидания, вот он, знакомый укол напряжения.

Йоханссон останавливается, прислушиваясь к тишине. Кейт будет ждать его в клинике. Внезапно на него наваливается усталость, непереносимая усталость, рождающая в голове единственную мысль: «Скорее бы все закончилось».

Он заходит в кабинет, и выхватывает глазами из всей обстановки стул. Он пуст.

Тревога с силой ударяет в ему грудь.

Череп едва не лопается от боли. Во рту вкус крови. Над ухом резкий звук – кто-то отрывает от рулона кусок липкой ленты.

– Закройте дверь, – говорит человек голосом Брайса, и следом раздается смешок, отрывистый и злобный. Ножа, кажется, ни у кого нет.

Йоханссон открывает глаза. Связанного лентой по рукам и ногам, его усаживают на стул. Он не может пошевелиться.

Должно быть, Йоханссон пытался издать какой-то звук, потому что к нему склоняется Брайс и прижимает палец к губам:

– Ш-ш-ш…

– Заткнуть его? – раздается вопрос с другой стороны, но Брайс лишь улыбается и говорит Йоханссону: – Нет необходимости. Ведь так?

Сотрудничество. Брайс предлагает сотрудничество. Йоханс сон качает головой. Изо рта стекает струйка крови, сломанные зубы впиваются в щеку.

Брайс недовольно морщится:

– Гадость.

Йоханссон с трудом глотает. Нет, это еще не начало. Ему нужна публика. Кийан. Кейт. Однако страх заполняет его целиком. В этой комнате наверняка немало ножей.