Они, скорее всего, решили, что он гангстер. Он не скажет им правду, ведь она должна доверять Райану Джексону.
Итак, что мы имеем? Заключеная в Программе, о которой нигде не упоминается. Покрытое тайной убийство. Гражданский, желающий ее уничтожить, не просто убить, а уничтожить совершенно, словно этого человека никогда не было на свете. И этот человек знает о Программе больше, чем положено гражданским лицам.
Этот человек сам решает, как и когда должен быть нанесен удар. Он даже может следить за тем, как это произойдет…
– Хочешь, чтобы я выяснила, кто клиент? Убедилась, что он надежен?
– Филдинг никогда не назовет его имя.
Пропади пропадом этот Филдинг со своей теорией анонимности. Слежка за ним ничего нам не даст. Он слишком давно в этом деле. Мы можем ходить за ним год, слушать все звонки и читать почту, но нужный звонок мы не услышим, а письмо не увидим. Что ж, игра началась, с этого момента его контакты с клиентом будут минимальны.
– Ладно, что насчет объекта?
– Он сказал, что смерть была отвратительной, клиент до сих пор не может об этом говорить.
– И тем не менее составляет план ее убийства… Значит, это личное. Убит член семьи, кто-то близкий.
Правосудие однажды их подвело, и они не позволят этому повториться. В этом причина необходимости уничтожить тело; если его найдет полиция, их могут заподозрить.
– А что, если я смогу выяснить имя клиента? Если мы узнаем ее имя, сможем узнать имя жертвы и выйдем на клиента.
Ледяной взгляд Йоханссона наводит на мысль, что мне не надо
Он вспоминает все свои прошлые дела, но это для него особенное.
– В любом случае, – говорю я, – у тебя меньше трех недель. Больше мы не можем тебе дать.
– Этого достаточно.
Я собираюсь уходить, и он меня останавливает:
– Карла?
Поворачиваюсь к нему. Темнота скрывает изуродованные черты лица.
– Над ее личным делом хорошо поработали. Там ничего не осталось. Ты ничего не найдешь.
– Всегда что-то остается.