Оуэн заметил, что одно стекло в четырехпанельном окне разбито и в дырку всунут кусок мешковины. Он стал стучать в дверь, она затрещала.
— Корбетт! — позвал он. — Открой, Корбетт!
Из лачуги не доносилось ни звука. Он посмотрел кругом. Снова бросил взгляд на пыль и грязный плимут-41 и постучал вновь.
— Корбетт! Проснись! Это Оуэн!
Внутри кто-то зашевелился. Дверь слегка приоткрылась; мутные глаза моргнули на яркий солнечный свет. Рука почесала щетину на лице.
— Что вам?
— Поговорить с тобой, Корбетт.
Тот мгновение колебался. Потом неохотно проговорил:
— Ладно. Входите.
На старой деревянной плите стояли грязные кастрюли, стол был завален грязной немытой посудой. Постель разворочена, видно, что ее только что покинули, простыни серые. Около кровати почти пустая бутылка джина.
Корбетт тяжело плюхнулся в кресло и кивнул Оуэну на другое. Налитые кровью глазки недобро смотрели на него.
— Ну?
Оуэн осматривался, чтобы привести в порядок свои мысли. В одном углу однокомнатной хижины были свалены капканы и рыболовная снасть. Над кроватью на деревянных штырях висело ружье. Острые запахи рыбы и сохнущих шкур наполняли комнату.
— Насчет письма Блэкуэлла, которое ты продал мне, — медленно произнес Оуэн. — Не расскажешь ли ты мне еще раз, где ты его взял?
Нахмурив брови, Корбетт пристально смотрел на Оуэна.
— Я уже говорил.
— Я бы хотел услышать еще раз.
— Зачем?
— Неважно зачем. — Голос Оуэна стал тверже. — Расскажи мне.
Корбетт посмотрел по сторонам, как будто хотел убедиться, что в комнате никого больше нет. Спустя минуту он заговорил:
ebooksa