Такая прямота меня позабавила, и я не сдержал улыбки:
– О чем?
– О том, что знаю. А знаю я немало, уверяю вас.
– Из-за сестры?
Улыбка ее угасла. Надо же – я-то думал, она давным-давно пришла в себя, спрятала Марлоу в сейф, где хранит детство, заперла и выбросила ключ. Ан нет – упоминание о сестре явно ее раздосадовало.
– Мы с Марлоу не общались сорок семь лет. Не знаю, что она думает про Станисласа и что с ним пережила. Однако я и сама сталкивалась с Кордовой. И не желала об этом говорить. До сего дня.
– А почему передумали?
– Александра.
Ответила она сухо. Нора подалась вперед, опасливо разглядывая птифуры, словно боялась, что они разбегутся, стоит протянуть руку.
– Полиция считает, что Александра покончила с собой, – заметил я.
– Это возможно, – кивнула Оливия. – Но все гораздо сложнее.
– Откуда вы знаете?
– Мы однажды встречались. – Она отпила, отставила чашку и пронзила меня взглядом. – Вы верите в сверхъестественное, мистер Макгрэт? В призраков и потустороннее, в необъяснимые силы, незримые, однако могущественные?
– Да не особо. Но я верю, что человеческий разум умеет преображать все это в якобы подлинную реальность.
– У Станисласа и его третьей жены Астрид поместье в Адирондаке, возле озера Лоуз.
– Да, я знаю. «Гребень».
Она задрала бровь:
– Бывали там?
– Пять лет назад пытался, заехал с визитом. Дальше сторожки не продвинулся.
Оливия одарила меня понимающей улыбкой.