Ночное кино

Цоколем лампочки я потыкал в провода. На первых двух – ничего. Но на третьем, нижнем, лампочка вспыхнула оранжевым и перегорела.

Столько лет – а ток все идет. Я шагнул ближе к ручью, проследил, как провод вяло ползет меж разорванных звеньев сетки, перевешивается через ограду и продолжается на другой стороне.

– Он под напряжением, – сообщил я, вернувшись. – Лампочку мне пережег.

– Убийственная система безопасности, – отметил Хоппер. – Извините за каламбур.

– Не смешно, – возразила Нора, неуверенно глянув на меня.

– Мы пролезем, – сказал я. – По одному и лежа.

Был и другой вариант – вплавь, без лодки мы проскочили бы с легкостью, – но температура вот-вот упадет ниже двадцати градусов, и если мы промокнем по шею, это серьезно подорвет наши силы и затруднит систематический обыск поместья. Проплыть под проводом в каноэ – оптимальный выход; главное лежать ниже бортов. Каноэ из стекловолокна, но по внешнему краю алюминиевый кант. Я, конечно, не электрик, но, по-моему, алюминий наэлектризуется, если его коснется провод.

– Хоппер, – сказал я. – Ты первый.

Он спихнул рюкзак к середине каноэ, лег и скрестил руки на груди.

Мы отошли подальше, нацелили нос в брешь. Может, меня в сумерках обманывало зрение, но едва каноэ заскользило вперед, я, честное слово, увидел, как оградная сетка сжалась, принялась извиваться, точно растение, способное чуять движение жертвы.

В двух футах от ограды нас подхватило и снесло сильным течением; каноэ врезалось в брешь боком, и от удара провод свалился ниже.

– Сейчас коснется, – прошептала Нора.

– Металл руками не трогать, – велел я.

Она подняла весло, я взмахнул своим, втиснул нос каноэ в прореху, и драная сетка заскрежетала. Мы вдвинули лодку еще на несколько дюймов, и тут я заметил, что провод опять опускается – мы в капкане. Я ничего не успел предпринять – он стукнулся о борт каноэ. Я сжался в ожидании белой электрической вспышки.

Ничего.

Я сунул весло в воду, удерживая каноэ ровнее. Проплыл еще с фут. Хоппер уже очутился на другой стороне, провод – у Норы перед носом, сетка скребла по бортам.

– Прошел, – сказал я.

Хоппер сел. Нора подтолкнула к нему весло, подползла ближе и свернулась калачиком.

– На случай если меня стукнет, а мне пора умирать: я вас обоих люблю, и мне никогда в жизни не было так прекрасно.

– Тебе еще не очень пора, Бернстайн, – отозвался я.