Она протянула мне карту и компас.
– Надо возвращаться, – бросила она, глядя в камыши.
– Что? – окрысился Хоппер, тоже оборачиваясь.
– Нам нельзя тут застрять в темноте. Тут же спать негде.
– Зачем нам тут спать?
– Нам надо по ручью. И где ручей?
– Еще чуть-чуть поищем, – сказал я.
Не прошло и пары минут, мы зацепились за утопленное бревно. Не моргнув глазом, Хоппер залез в воду и, по бедра в грязи, толкнул каноэ. Когда забрался назад, джинсы его были все в иле и странных светящихся водорослях – он, кажется, не замечал и плевать хотел. Он решительно смотрел вперед, будто в трансе, и молотил веслом по озерной траве. Наверняка вспоминал Сандру – здесь, в этой суровой глухой пустоте, сами собой пробуждались сожаления и страх.
Продвигались мы медленно. Болото воняло гнилью – видимо, амбре источали водоросли, и чем дальше мы углублялись в топь, тем они становились гуще. Чтобы одолеть лишний дюйм этой жижи, этого душного коридора меж желтых камышей, весла приходилось вгонять вертикально.
Я глянул на запястье. Пять уже миновало. Меньше часа до заката. В это время мы планировали уже оказаться в «Гребне».
Нора вдруг ахнула, прихлопнула рот ладонью и ткнула пальцем влево.
На камышинке висела выцветшая красная бечевка – кончик болтался в воде. Знакомый натюрморт: Марлоу говорила, что такие бечевки и привели Кордову на ритуальную поляну.
– Мы на верном пути, – сказал Хоппер.
Мы налегли на весла, и дно болота внезапно ушло в глубину, а ил истончился. Словно из ниоткуда возникло неверное, но ощутимое течение. Слышался только плеск воды да шорох трав, что склонялись погладить каноэ по бокам.
– Я вижу ограду, – сообщил Хоппер.
Далеко впереди я тоже различил темный абрис ограды, перерезавшей ручей южной границей поместья.
В двенадцати футах от ограды мы свернули к берегу. Ограда походила на укрепления заброшенной тюрьмы: проржавевшая сетка, колючая проволока по верху. Там, где сетку пересекал ручей, она была жестоко изрублена – ровно так, как описывала Марлоу: заскорузлые концы загибались, открывая треугольную дыру в фут шириной.
– Камер не видно? – спросил я.
Нора поводила биноклем и покачала головой.
Я расстегнул рюкзак, вынул люминесцентную лампочку и вылез из каноэ. И тут же разглядел три провода, горизонтально пересекавших изуродованную сетку. Провода обвисли, а на ближайшем железном столбе вырвались из изоляции.