В трубке раздался скрежет, и Шерон пропала.
Я попытался перезвонить, но соединиться не удалось. Я подождал еще минуту, слабо надеясь, что она пробьется опять, но связи не было. Я спрятал телефон в карман и изложил свежие вести Норе и Хопперу.
– Как это – пусто? – удивилась Нора.
– Там не было жильцов.
– Но этого же быть не может.
– Думаешь?
– Да нет, – сказал Хоппер. – Может, они были нелегальные мигранты. Пришли мы, они испугались.
– Но Сандрина соседка, – возразила Нора. – Иона. Она-то была легальной. Акцент американский, сказала, что живет там уже год. Она-то почему сбежала?
– Не хотела, чтоб арестовали за проституцию.
Нору это не убедило.
– Как-то странно все это.
Оба примолкли в ожидании моей реплики. Я распознал этот миг – шанс бросить наш замысел, передумать, вернуться.
Белое небо поблекло, посерело, лес вокруг застыл в безмолвии. Я забрался в каноэ и взялся за весло.
– Проверим, когда вернемся, – сказал я.
Никакого ручья – сплошное болото.
Последний час был потрачен на преодоление озера Лоуз – гребли мы с Хоппером. Потрепанные переменчивыми течениями и безжалостным холодным ветром, мы плыли мимо пустынных островов, заросших соснами, мимо призрачного дерева, что росло прямо из воды, уставив в небеса чахлый ствол с жидкими ветвями, точно молящий о пощаде изгой. Теперь же, добравшись до северного берега, мы упорно искали сокровенный ручей, что приведет нас в «Гребень». Мы застряли в илистой воде, заросшей осокой и покрытой толстым слоем зеленых водорослей, который распадался на комья, а затем, едва мы протискивались, затягивался снова, стирая наш след подчистую.
Ветер поутих – странно, всего пару минут назад на озере он бушевал. Нас обступали густые деревья – плотным строем, точно жертвы кораблекрушения, навеки брошенные на берегу. Ни единой птицы, ни шевеленья в ветвях, ни вскрика – можно подумать, все живое отсюда драпануло.
– Ну явно ведь что-то не то, – сказала Нора, обернувшись.
Я сидел у нее за спиной, а потому не заметил, как она разнервничалась.
– Дай карту.