Ночное кино

– И потом вернулась в «Гребень»?

В недоумении Галло медленно кивнула:

– Поддерживающая терапия была уже в Нью-Йорке. А что такое?

– Родные заказывали ей медицинское оборудование? Кресло-каталку? Или что-нибудь производства «Сенчури Сайентифик»?

– Ей все заказывала я. «Гребень» был оборудован, как клиника Мейо[114]. Чтобы Александре было удобно, чтоб ее не беспокоили без нужды. Сиделки дежурили с ней круглосуточно.

– А мусор в «Гребне» сжигают по ночам?

– Каргаторп-Фоллз кишмя кишит кордовитами. У них там Мекка. Съезжаются со всего света, надеются узреть воочию. Не хватало ему только, чтобы какой-нибудь поклонник порылся в мусоре, нашел рецепт, вычислил, что Александра больна, и растрезвонил об этом в интернете. Мы ее защищали. Хотя, конечно, защита – просто очередная клетка.

Все складывается. Печи, которые видела Нора, стеклянная пробирка с ярлыком «биологическая опасность», нечаянная доставка, прибывшая к Нельсону Гарсии в декабре 2004-го, – в свете Сандриной болезни все встало на свои места. Но возбуждение от разгадки этих последних немногочисленных тайн почти тотчас рассеялось – и сменилось пустотой. Горем.

Какой облом.

У меня всегда наступал легкий облом в финале расследования, когда озираешься и видишь, что не осталось больше затененных углов – нечего копать. Но на сей раз вышло иначе. Накатило опустошение, ибо я постиг, что все кирины мертвы. Их и не было никогда. Ибо, как я ни отворачивался от реальности, как ни желал Сандре сверхчеловеческого величия, некоего иного, бурного бытия, отрицающего все резоны, кишащего троллями, дьяволами, тенями, что гуляют сами по себе, и черной магией, мощной, как водородная бомба, – я понимал, что Инес Галло говорит правду.

И эта ее правда уничтожила все, одним ударом срубила волшебные сумрачные джунгли, куда я забрел по следу Сандры, и теперь я стоял посреди плоской пустыни, залитой светом, но совершенно голой.

110

– Вся эта история с вами началась, потому что она снова заболела, – не скрывая пренебрежения, выпалила Галло.

Я допил виски, и он ожогом протек в горло.

– А это как? – пробормотал я.

Она сердито уставилась на меня:

– Я же говорю. Александра – девица харизматичная. Воспитывали ее изобретательно, в «Гребне» она жила одиноко, болела. Она затруднялась различать выдуманные истории и реальную жизнь. Когда ей было десять, Астрид совершила ошибку: забавы ради пригласила колдуна с Гаити – прожил в доме четыре месяца. Астрид не имела в виду устроить у Александры в голове взрыв. Все равно что пробежаться по берегу, где тихонько гнездятся себе фламинго. Все вдруг кишит, верещит, буйствует – сплошь розовые перья, все вопит, крылья хлопают. Александра поверила. Вуду. Колдовство. – Галло покачала головой. – Я у себя в спальне нашла ее заклятия – Александра уверяла, что это защита от зла. Говорила, мол, зло ее отметило, это дьявол так подстроил, чтоб она заболела. Сердце разрывалось. И это бред. Она до смерти боялась физически приближаться к тем, кого любила, – считала, что может им навредить. Утверждала, что внутри у нее растет темнота, потому что… я уж и не знаю, как сказать-то, – потому что ее душой постепенно завладевает дьявол. И поэтому она опасна. Смертоносна. Абсурд, разумеется.

Галло вздохнула.

– Полгода назад, когда выяснилось, что она опять больна, психика ее пошатнулась. Временами она не понимала, где находится. И кто она. Ее вины тут, естественно, нет – она же с детства только и делала, что со Смертью играла в гляделки. Она четко заявила, что на больничную койку больше не хочет – никаких трубок, мониторов, слабости от морфия. Астрид смириться не желала. Насильно положила Александру в клинику – может, одумается, согласится снова полечиться.

– И эта клиника – «Брайарвуд-холл».

Галло кивнула: