Ночное кино

– Правильная круглая поляна, где ничего не растет, – сказал я. – Подземный лабиринт. Павильоны. Нетронутые съемочные площадки. Все заросло и почернело. Я перешел чертов мост. И увидел…

Галло возбужденно ловила каждое мое слово, ждала продолжения, и я растерянно осекся.

– Кто там живет? – спросил я. – Кто следит за поместьем? Чьи там собаки?

Она потрясла головой:

– Я понятия не имею.

– Что? Вы… вы больше не работаете на семью?

– Вы не понимаете, да? «Гребень» отдали фанатам.

– Что?

– Кордовитам. «Гребень» теперь принадлежит им. Они его заполонили. Многие живут там круглый год. Там опасный тематический парк, его за так отдали самым преданным. Это теперь такой тайный обряд инициации – паломничество, гуляешь среди его работ или в них тонешь. Пускай дерутся за «Гребень», ухаживают за ним, разоряют, царствуют как заблагорассудится. Он в «Гребне» давным-давно не бывал. Для него там все кончено. Он свою работу сделал.

Возможно ли такое? Люди, что гонялись за мной, псины эти, намалеванные спреем красные птицы. Меня терроризировали фанаты? Я еле переварил эти сведения, и выбора не осталось – я цапнул следующий вопрос, который Галло сама морковкой подвесила у меня перед носом:

– А где теперь он?

– Я все ждала, когда ж вы спросите. – Она отвела глаза, вперилась в пустоту, и лицо у нее было, как у дальнобойщика, что наблюдает, как перед ним бесконечно петляет одинокая дорога.

Мне внезапно привиделся тот пьяный репортер из Южной Африки, который предостерегал, что порой сюжеты заразны, что они как ленточные черви. «Ленточный червь, пожирает собственный хвост. Убивать бесполезно. У него нет конца. Обернется вокруг сердца, выжмет всю кровь».

В первый раз Инес Галло тепло мне улыбнулась. И я понял, что ошибался. Потому что вот он. Конец. Хвост червя.

Я его все-таки отыскал.

111

Поразительно: никакой охраны.

Я ждал горестной картины. А как иначе? Мужчин и женщин запихивают сюда, чтоб они дотянули до конца дней своих с глаз подальше, – эдакая Терра-Эрмоса. Я подумывал звякнуть Норе, позвать ее с собой, но, чуя, что она откажется, плюнул и не позвонил. Теперь я свернул с шоссе на ровную дорогу и заехал во двор, к букету кремовых указателей и оштукатуренных корпусов под красной черепицей. Пенсионное сообщество «Усадьба Эндерлин» изо всех сил старалось походить на испанскую асьенду, погруженную в очень долгую сиесту: зеленые насаждения, дворики, птичье чириканье, извилистая каменная тропинка, что призывно манила к главному входу, угнездившемуся меж кованых ворот.

Я глянул на бумажку, которую дала мне Галло.

«Усадьба Эндерлин». Квартира 210.

Из безлюдного вестибюля я на лифте поднялся на второй этаж и за стойкой узрел рыжеволосую медсестру.