Он улыбнулся:
– Неплохо.
– И выглядишь ты неплохо. Бросил курить?
– Пока нет.
Он хотел было что-то прибавить, но взгляд его метнулся мне за спину, и, обернувшись, я увидел, как из-за занавеса выскользнула Нора. Я вздохнул с облегчением: она по-прежнему щеголяла в нарядах старого трансвестита – черные легинсы, парадная лиловая рубашка Моэ; она не изменилась. А то Нью-Йорк проделывает такие фокусы в мгновение ока: выглаживает тебя, вычищает, полирует и вспушивает, и ты выглядишь
Нора чуть не задушила нас в объятиях и помахала на прощание товаркам из труппы.
– Райли, пока! Ты была сегодня чудесная! – (Райли, симпатичная крашеная блондинка, играла Гамлетту и «Быть или не быть» произносила со всей весомостью, приличествующей вопросу «Постить иль не постить».) – Дрю, ты в реквизиторской шляпку забыла.
Нора – сияющая, напитанная театром – натянула пальто и предложила перекусить. На ходу взяла нас под руки – Дороти вновь встретилась со Страшилой и Железным Дровосеком.
– Вудворд, как твои дела? Я по тебе скучала. Ой, погоди. Как Септим?
– Бессмертен, как обычно.
– Вы оба принесли цветы? Какие вы вдруг рыцари.
Мы зашли в «Одеон», допоздна открытое французское кафе на Западном Бродвее. Набились в кабинку, и Нора уставилась нам в лица, будто мы иностранные газеты, а она изголодалась по новостям с родины.
– Вы оба хорошо выглядите. Ой. – Она сдернула перчатку и показала внутреннюю сторону правого запястья с маленькой татуировкой. Одно-единственное слово.
Посмею?
– Чтобы я никогда ее не забыла. – Она прикусила губу, нервно глянула на Хоппера. – Ты же не против, нет?
Он покачал головой:
– Сандре бы понравилось.
– Я ходила в «Восставший дракон». Но этот мужик, с которым мы говорили, – Томми? Он вернулся в Ванкувер, татуировал другой. Больно было – словами не передать. Но оно того стоило.
Про татуировщика Томми я напрочь забыл. Значит, Галло и его
Мою гримасу Нора приняла за неодобрение.