– В данный момент его допрашивают полицейские.
– Я прожил на свете сорок лет, ничего не зная о своей семье, даже не зная нашей фамилии, и вот я узнаю́, что у меня есть мать, которая еще жива, и брат-близнец, и он находится в двух шагах от меня. По-вашему, что я чувствую? Вы, похоже, прекрасно в этом разбираетесь. Скажите же мне!
Фрида села рядом с ним.
– Чего вы хотите от этой встречи?
– Не знаю. Я просто не могу уехать, зная, что так близок к нему.
– Я сожалею, – сказала Фрида, – но это невозможно. Не сейчас.
– Ладно. – Алан встал и начал натягивать шерстяное пальто. – Тогда мы поедем к ней.
– К ней?
– К моей матери. Той, которая оставила моего брата, но выбросила меня.
– Вы поэтому хотите его увидеть? Чтобы понять, почему она предпочла его вам?
– Должна же быть какая-то причина, правда?
– Вы с ним были просто двумя младенцами. И она ничего не вспомнит.
– Я должен ее увидеть.
– Уже поздно.
– Мне все равно, я готов ехать к ней и среди ночи. Или вы скажете мне, где она, или я сам все выясню. Так или иначе. Возможно, мне скажет ваш друг детектив.
Фрида улыбнулась и тоже встала.
– Я скажу вам, – согласилась она, – раз уж вы так этого хотите. Но сначала позвоните Кэрри и сообщите ей, когда вернетесь домой, скажите, что с вами ничего не случилось. А я пока вызову такси.
– Вы поедете со мной?
– Если хотите.
Карлссон сидел напротив Дина Рива. Каждый вопрос, который он задавал, мгновенно и энергично возвращался к нему – словно мяч, отбитый слишком вяло, поэтому падающий у ног игрока. Так повторялось много раз, и с круглого лица допрашиваемого не сходила легкая полуулыбка, глядя на которую, Карлссон начинал испытывать тошноту. Дин Рив наблюдал за инспектором. Он понимал, что Карлссон сердится, и понимал, что противника охватывает все более сильное чувство беспомощности.