Она просто течная сучка! Вот и все ее «сияние»!
– Ты ее не обижаешь? – Отец быстро просматривал газету, продвигаясь к разделу спорта. – Не распускаешь руки?
– Все нормально, пап.
Если он не перестанет, я… я за себя не ручаюсь! Заору! Или запущу в него кружкой! Или еще что-нибудь!
– Рею ты нравишься, – рассеянно произнес Дик. Он наконец добрался до спортивных новостей и углубился в чтение. За столом воцарилась долгожданная тишина.
Бетти Траск прилипла к Тодду после первого же свидания. После кино он повел ее на укромную аллею, где обычно уединялись влюбленные парочки. Это было естественно – они могли провести там полчаса, целуясь и обжимаясь, а на следующий день поделиться впечатлениями с друзьями. Она сможет закатывать глаза и рассказывать, как отбивалась от его домогательств: «мальчишки такие примитивные», а она не из тех, кто на первом же свидании соглашается на все. Подруги, конечно, покивают, а затем побегут стайкой в туалет, чтобы сделать там свои дела – подкраситься, сменить прокладку или чем там они еще занимаются…
Что же до ребят… тут требовалось продемонстрировать желание и проявить настойчивость. После предварительного этапа следовало перейти к главному. По крайней мере попытаться. Потому что репутация очень важна. Тодд вовсе не собирался прослыть жеребцом, но хотел, чтобы его считали нормальным. А если парень даже не пытается проявить инициативу, об этом быстро становится известно. И возникают вопросы, все ли с ним в порядке.
Поэтому он водил девчонок на Джейнс-Хилл, целовал их, щупал и даже заходил чуть дальше, чем они позволяли. Но на этом все заканчивалось. Девчонки его останавливали, он, немного повозмущавшись для виду, отступал и провожал их домой. Что они потом станут рассказывать подружкам, было уже не важно. Никаких оснований считать, что с Тоддом Боуденом что-то не так. Однако…
Однако с Бетти Траск все вышло по-другому, поскольку она давала с первого раза. На каждом свидании. И в промежутках между ними тоже.
Первый раз это произошло примерно за месяц до злополучного сердечного приступа проклятого нациста, и Тодд еще удивился, как ловко у него все вышло, учитывая полное отсутствие опыта… Наверное, примерно так новичок-питчер отлично про-
водит свой первый бейсбольный матч, когда его вдруг неожиданно выпускают на поле. Просто не перегорел заранее из-за нервотрепки и комплексов.
Раньше Тодд всегда чувствовал, когда девушка для себя решает, что на следующем свидании уже можно уступить. Он отлично понимал, что при его внешности и перспективах являлся желанной «партией» для дочерей в глазах их похотливых матушек. И как только он ощущал, что девушка готова на все, тут же переключался на другую. Мало того, Тодд признавался себе, что, случись ему встретить по-настоящему фригидную девушку, он бы с удовольствием крутил с ней роман долгие годы. А может, даже и женился.
Но с Бетти все прошло на удивление гладко: в отличие от него она не была девственницей. Она помогла ему войти в нее, причем это было как нечто само собой разумеющееся. И в самый разгар соития она, не удержавшись, воскликнула: «Как же я обожаю трах!» Причем произнесла это так, будто речь шла о клубнике с мороженым.
Потом их секс – всего они занимались этим пять раз (вернее, пять с половиной, если считать прошлый вечер) – уже не был так хорош. Можно даже сказать, что от раза к разу он ухудшался… хотя Бетти вряд ли об этом догадывалась (по крайней мере до последнего случая). Мало того, она даже считала, что ей повезло заполучить «жеребца» своей мечты.
Тодда не охватывали чувства, которые по идее он должен был испытывать в такие моменты. При поцелуях ее губы напоминали ему сырую теплую печенку, а язык во рту наводил на мысли о кишащих на нем бактериях. Ему даже казалось, что он ощущает похожий на хром вкус ее пломб – металлический и неприятный. Груди – обычные куски мяса. Не более того.
До сердечного приступа Дюссандера он занимался с ней сексом еще дважды, и каждый раз у него возникали проблемы с эрекцией. В конце концов ему удавалось возбудиться, подключив воображение. Он представил, что Бетти раздевают на глазах у знакомых и она плачет. Он водит ее между ними и приговаривает: «Покажи им свои груди! А теперь – лохматку, грязная шлюха! А ну-ка наклонись и раздвинь ягодицы! Вот так!»
Восторг Бетти был вполне объясним. Тодд оказался отличным любовником, причем не вопреки, а благодаря своим проблемам. При наличии эрекции следовало довести дело до оргазма. Во время четвертого раза – через три дня после сердечного приступа Дюссандера – Тодд обрабатывал Бетти больше десяти минут. Ей показалось, что она умерла и попала в рай. Она уже испытала три оргазма и пыталась достичь четвертого, когда Тодд вдруг припомнил свой сон. На столе – связанная и беспомощная девушка. Огромный фаллопротез. Резиновая груша для подкачки воздуха. Только теперь у девушки на столе, мокрой от пота и теряющей рассудок от желания испытать оргазм и положить конец этой бесконечной пытке, оказалось лицо Бетти. Эта мысль спровоцировала безрадостное извержение, которое, как решил Тодд, по крайней мере технически, и было его оргазмом. А через мгновение Бетти уже с благодарностью шептала ему на ухо:
– Любимый, это было потрясающе! Я твоя навеки. Днем и ночью. Только скажи.
Тодд едва не застонал.
Его волновал вопрос: пострадает ли его репутация, если он порвет с девчонкой, которая сама вешается ему на шею? Он пришел к выводу, что нет. Вспомнил, как однажды случайно услышал разговор двух старшеклассников, когда проходил мимо них по коридору. Один сказал, что порвал с подругой, и на вопрос почему ответил: «Натрахался до отвала!» – после чего оба похотливо засмеялись.
ebooksa